ликтором Матери Церкви. С таким же успехом можно рассчитывать на то, что звезды засияют средь бела дня! Да и вообще, кто хочет быть королем?

Хороший вопрос. Саймон не видел ничего, кроме боли и страданий, которые выпадут на долю того, кто сменит Элиаса на троне. Даже если Короля Бурь удастся победить — что представлялось Саймону совершенно невероятным, — страна лежит в руинах, а ее жители голодают и давно не видели тепла. Не будет турниров и парадов, солнце не отразится от сияющих доспехов и оружия много лет.

Нет, — с горечью подумал он. — Следующим королем должен стать кто-то вроде Барнабаса, сторожа в церкви Хейхолта, — тот, у кого хорошо получается хоронить мертвых.

Он убрал зеркало в карман плаща и устроился поудобнее на камне, чтобы понаблюдать за заходом солнца.

Воршева нашла мужа в Доме Прощания. В длинном зале не было никого, кроме Джошуа и белого тела Деорнота. Да и сам принц выглядел так, что казалось, будто он не принадлежал миру живых. Он неподвижно стоял возле алтаря, на котором лежал его друг.

— Джошуа?

Принц медленно, словно его разбудили ото сна, повернулся.

— Да, миледи.

— Ты проводишь здесь слишком много времени. День уже подходит к концу.

Он улыбнулся.

— Я только что пришел. Я прогуливался с Саймоном, кроме того, у меня множество обязанностей.

Воршева покачала головой.

— Ты вернулся сюда уже давно, даже если ты про это забыл, и провел здесь бо`льшую часть дня.

Улыбка Джошуа дрогнула.

— Неужели? — Он повернулся и посмотрел на Деорнота. — Я чувствую, не знаю почему, что оставлять его одного неправильно. Он всегда за мной присматривал.

Воршева сделала к нему шаг и взяла за руку.

— Я знаю. Идем, погуляй со мной.

— Хорошо. — Джошуа коснулся савана на груди Деорнота.

Дом Прощания представлял собой пустую оболочку, когда Джошуа и его отряд пришли в Сесуад’ру. Поселенцы заделали дыры в окнах и сделали надежные двери, чтобы превратить его в теплое, закрытое со всех сторон помещение, где велись дела Нового Гадринсетта. И все же в нем было что-то временное — грубые новшества диковинным образом контрастировали с изысканным мастерством ситхи. Джошуа провел пальцами по изящной резьбе, когда Воршева повела его к одной из дверей в задней стене и на свет заходившего солнца.

Стены сада рассыпались, каменные дорожки вспучились и пошли трещинами, но несколько особенно стойких розовых кустов пережили лютые зимние холода, и, хотя пройдут месяцы или годы, прежде чем они снова зацветут, их темные листья и серые, покрытые колючками ветки выглядели сильными и полными жизни. Глядя на них, было невозможно не задаваться вопросом, как давно они тут растут или кто их посадил.

Воршева и Джошуа прошли мимо искривленного ствола огромной сосны, выросшей в трещине одной из стен.

— Ты все еще о ней думаешь? — неожиданно спросила Воршева.

— Что? — Мысли Джошуа, казалось, витали где-то очень далеко. — О ком?

— О той, другой, которую ты любил, о жене твоего брата?

Джошуа опустил голову.

— Ее звали Илисса. Нет, не слишком часто. Сейчас более важные вещи требуют моего внимания. — Он обнял жену за плечи. — Теперь у меня есть семья, о которой я должен заботиться.

Воршева мгновение с подозрением на него смотрела, потом с довольным видом кивнула.

— Да, — сказала она. — У тебя есть семья.

— И не просто семья, а, похоже, целый народ.

Она издала тихий звук, говоривший об отчаянии.

— Ты не можешь быть мужем и отцом всем на свете.

— Нет, конечно. Но я должен быть принцем, хочу я того или нет.

Они некоторое время шли молча, слушая переменчивую песню одинокой птички, сидевшей высоко среди качавшихся веток. Ветер был холодным, но не таким, как в предыдущие дни, что, наверное, и стало причиной того, что птичка запела.

Воршева положила голову Джошуа на плечо, и ее черные волосы окутали его подбородок.

— Что мы будем делать теперь, когда сражение закончено? — спросила она.

Джошуа подвел ее к каменной скамье. Несмотря на то что она развалилась на куски с одного конца, на ней хватало места, чтобы сесть. Они сбросили остатки подтаявшего снега и устроились поудобнее.

— Я не знаю, — задумчиво проговорил Джошуа. — Думаю, пришло время для очередного Раэда — совета. Нам нужно многое решить. А меня переполняют сомнения насчет правильного пути. Нам не следует ждать слишком долго после того… как мы похороним наших погибших товарищей.

Воршева удивленно на него посмотрела.

— Я не понимаю, Джошуа. Зачем нам спешить?

Принц поднял руку и стал разглядывать линии на своей ладони.

— Существует вероятность, что, если мы не нанесем удар сейчас, мы лишимся очень серьезного шанса на победу.

— Удар? — Его ответ ее поразил. — Какой удар? Что за безумие? Мы потеряли каждого третьего воина! И ты собираешься выступить против брата с несколькими сотнями?!

— Мы одержали очень важную победу. Первую с тех пор, как мой брат начал свою безумную кампанию. Если мы выступим сейчас, пока память о ней еще свежа, а Элиас не знает, что здесь произошло, наши люди будут наполнены энтузиазмом и верой. А когда остальные увидят, что мы предприняли решительные действия, они к нам присоединятся.

Воршева встала с широко раскрытыми глазами и прижала руку к животу, словно хотела защитить их нерожденного ребенка.

— Нет! О, Джошуа, это настоящая глупость! Я думала, ты, по крайней мере, подождешь, когда закончится зима. Как ты можешь отправиться в сражение прямо сейчас?

— Я не сказал, что намерен это сделать, — возразил он. — Я еще не принял решение и не приму его, пока не соберу совет.

— Ну да, конечно, вы, мужчины, сядете поудобнее и станете вспоминать великое сражение. А женщины будут там присутствовать?

— Женщины? — Джошуа вопросительно посмотрел на жену. — Джелой обязательно.

— О да, Джелой, — презрительно фыркнула Воршева, — которую называют «мудрой». Она единственная женщина, к мнению которой ты прислушиваешься.

— А как, по-твоему, мы должны поступить — пригласить на совет весь Новый Гадринсетт? — раздраженно спросил он. — Это глупо.

— Не глупее, чем слушать только мужчин. — Она мгновение не сводила с него глаз, потом с трудом заставила себя успокоиться и сделала несколько глубоких вдохов, прежде чем заговорила снова. — Женщины Клана Жеребца рассказывают одну историю. Она про быка, не желавшего слушать своих коров.

Джошуа немного подождал, но не выдержал и спросил:

— И что же случилось с тем быком?

Воршева нахмурилась и пошла назад по разбитой дорожке.

— Продолжай в том же духе, и ты узнаешь.

На лице Джошуа появилось удивление, смешанное с неудовольствием.

— Подожди, Воршева. — Он встал и пошел за ней. — Ты права, что