— Не хочешь уходить домой, не надо, но об отдыхе все ж забывать не след, — приговаривал старый прозектор, заботливо укладывая ее на кушетку и шутливо грозя толстым коричневым пальцем. — Ты должна меня слушаться: дядюшка Леон тебе плохого не посоветует. Если не поспишь сейчас, кончишь тем, что упокоишься навеки в одной из моих стальных ячеек внизу. Дошло?

Грейс согласно кивала, послушно позволяя Леону уложить себя на виниловое покрытие кушетки и накрыть лабораторным халатом. Потом закрывала глаза и иногда даже засыпала. Но сон ее длился недолго. Спустя час, максимум — два она вновь возвращалась в приемное отделение к своим пациентам. Сон не приносил облегчения и покоя — в отличие от работы, заключающейся в том, чтобы собирать и сшивать в единое целое изломанные и искалеченные человеческие тела.

— Доктор, исцели себя! — то ли в шутку, то ли всерьез посоветовал ей однажды Леон. Только это было невозможно, а бедняга Арлингтон сам уснул вечным сном в одном из металлических ящиков морозильной камеры, которыми так часто ее пугал.

Но какими бы утомительными и насыщенными ни были дни и ночи Грейс в Денверском мемориальном, прежний опыт мало подготовил ее к тому, с чем пришлось столкнуться в Кейлавере. Никогда прежде ей не приходилось одновременно заниматься таким множеством разнообразных дел и общаться с таким количеством здоровых людей, для каждого из которых требовалось найти индивидуальный подход и надеть на себя соответствующую личину. А Бореас между тем, казалось, совершенно позабыл о существовании своего тайного агента. Если не считать того спешного вызова на следующий день после открытия Совета, король ни разу с тех пор не удостоил ее вниманием.

Царствующие особы редко что-нибудь забывают.

— Какими новостями вы меня сегодня порадуете, миледи?

Грейс никогда не считала себя ни слабонервной, ни излишне впечатлительной, но даже она не сумела удержаться от испуганно го возгласа, когда его величество преградил ей путь, внезапно выскочив из какой-то темной ниши в коридоре.

Острые белые клыки Бореаса хищно оскалились в жутковато пародии на улыбку.

— Доброго утра вашему величеству, — выдавила из себя Грейс с трудом уняв дрожь.

Одетый, как обычно, в черное, король упругой звериной по ходкой дважды обошел вокруг нее. Выпуклые мышцы играли под туго обтягивающим его мощную фигуру костюмом. Грейс так сильно закусила губу, что опомнилась, лишь почувствовав на языке солоноватый вкус крови. Она ненавидела это ощущение, неизменно возникающее в его присутствии. Исходящий от Бореаса животный магнетизм вкупе с первобытной свирепостью и силой и несомненной мужской привлекательностью полностью подавляли ее волю. Такому человеку казалось невозможным не только отказать в чем бы то ни было, но и просто возразить.

Ну почему, черт побери, мир устроен так несправедливо? По какому праву мужчины присвоили всю власть себе, а женщинам милостиво предоставили право подчиняться и исполнять все их прихоти? Но ты ведь знаешь, Грейс, что это не так. Вспомни зимний сад и нежные весенние ароматы посреди заснеженной поляны! Помимо грубых мужских, существуют и другие методы.

Ободренная сознанием обретенной силы, Грейс бесстрашно расправила плечи, подняла голову и в упор посмотрела прямо в голубые глаза владыки Кейлавана.

— Прошу прощения, ваше величество, но я, помнится, уже доложила вам обо всем, что мне удалось узнать.

— Мне этого недостаточно, миледи! — В словах короля не было ни гнева, ни раздражения — он просто констатировал факт. — Я уже знаю, как и почему голосовал каждый из участников Совета. Теперь мне необходимо узнать, каким способом можно изменить решение наших противников при повторном голосовании.

В глазах Грейс мелькнуло изумление. Кем, интересно, он ее считает, если всерьез ожидает, что ей удастся поколебать мнение столь могущественных особ?

— Вы умны и изобретательны, миледи, — продолжал Бореас предупреждая готовый сорваться с губ Грейс вопрос. — И я уверен, именно вы сумеете обнаружить нечто такое — уязвимо; место, тайный страх, тщательно скрываемое желание — в каждом из голосовавших против правителей доминионов, что я смог бы использовать в собственных целях. Совет обязан принять решение о военном союзе и созыве всеобщего ополчения. Если этого не произойдет, все потеряно.

Грейс очень хотелось высказать этому твердолобому типу, прущему напролом с бычьим упрямством, что ей осточертело его дурацкое задание и если ей придется обхаживать еще хотя бы одного нобля, чтобы из недомолвок, откровенной лжи и пошлых комплиментов выудить мелкий дополнительный штришок к давно сложившейся общей картине, она просто не выдержит и свихнется. Вместо этого она покорно склонила голову и сказала:

— Разумеется, ваше величество. Я сделаю все, что в моих силах.

Король только кивнул и, не вымолвив ни слова на прощание, повернулся и зашагал прочь. Когда его могучая фигура скрылась за поворотом, Грейс, дрожащая и обессиленная, с трудом доковыляла до ближайшего окна. Раскрыв створки, она высунула голову и с наслаждением вдохнула свежий морозный воздух. Холодный ветер немного остудил ее покрытый испариной лоб и пылающие щеки. Она посмотрела вниз. Полдюжины вооруженных стражников — очевидно, смена караула, — бодро маршировали по направлению к воротам, ведущим в нижний двор. Лучи неяркого зимнего солнца окрашивали зловещим багрянцем блестящие наконечники их копий.

Грейс сунула руку в карман и достала деревянного быка, подобранного в грязи на базаре, — грубо вырезанный символ культа Ватриса, воинственного бога, которому поклонялся Бореас. Поднеся статуэтку к глазам, она осторожно коснулась пальцем крошечной иголки-меча, воткнутой в горло животного.

— Вы когда-нибудь слышали историю Ватриса, миледи? — прозвучал за спиной знакомый мужской голос.

Грейс стремительно обернулась и с улыбкой шагнула навстречу невесть откуда взявшемуся рыцарю.

— Дарж! Как я рада! Сколько же мы с вами не виделись? Обветренное и невозмутимое, как гранитная скала, лицо эмбарца не дрогнуло ни единым мускулом.

— Пять дней, миледи. Но я всегда находился поблизости. Грейс снова улыбнулась, на миг забыв о собственных проблемах.

— Древняя легенда гласит, — продолжал рыцарь, жестом указывая на статуэтку у нее в руках, — что Ватрис некогда правил далекой южной страной на берегу Летнего моря. Солнце безжалостно выжигало плодородную почву и посевы, а население вымирало от голода. Чтобы спасти свою землю и свой народ, Ватрис отправился на поиски волшебного быка. А когда нашел его и убил, кровь животного хлынула огромной рекой, напитавшей землю и вернувшей ей прежнее плодородие.

Бесхитростный рассказ Даржа пробудил в сердце Грейс неожиданную тревогу. Аналогия показалась ей более чем прозрачной. Что, если и Бореас, идя по стопам своего божественного покровителя, тоже собирается оросить земли доминионов реками крови? Но Ватриса можно хотя бы понять: тот спасал свою страну от гибели. Бореас — на словах — хочет того же. Но вот о чем он мечтает на самом деле… Тяжело вздохнув, Грейс убрала деревянную фигурку обратно в карман.