litbaza книги онлайнСовременная прозаГладь озера в пасмурной мгле - Дина Рубина

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 145 146 147 148 149 150 151 152 153 ... 175
Перейти на страницу:

Осенью пошла девочка, пошла вдруг, отцепив пальчики от ивовых прутьев коляски, поковыляла на круглых ногах, тихо радуясь своему открытию. Теперь она телепалась за Любкой на кухню, иногда шлепаясь на пол и подолгу трудолюбиво поднимаясь с четверенек. Осенью она и заговорила.

— Па-адла, — выпевая гласные, сообщила она как-то вечером изумленной матери.

— Правда, золотой мой, — энергично отозвалась Любка, — падла Кондакова.

— Го-овно, — добавила малышка, и в нежно-шепелявой, детской транскрипции этого слова слышалось нечто первородно-испанское, нечто романтически-звучное, пригодное, пожалуй, и для названия каравеллы.

С удивлением вдруг поймала себя Ирина Михайловна на том, что вечерами, за ужином, рассказывает Любке весь минувший рабочий день — час за часом. Любка хмуровато слушала, вдруг вставляя странные краткие замечания.

— …а Мосельцова проходит мимо и небрежно так — ну, она элегантная женщина, это главное ее достоинство — говорит: «Что ж это вы, Ирина Михайловна, позволяете себе чужого больного без ведома лечащего врача отправлять на стол?» — «Позвольте, — говорю, — Зинаида Николаевна, у вас мальчик с острым животом три дня лежал… Да спросите Перечникова, — говорю, — у нас во время операции этот аппендикс в руках разлился…»

— Насчет Перечникова — напрасно, — вдруг прерывала Любка. — Она с ним спит.

— Кто? — оторопело спрашивала Ирина Михайловна, оставив ложку в тарелке.

— Ну кто — эта сука кудлатая, Мосельцова.

— Ой, Люба, а откуда вы взяли… У нас и вправду поговаривают…

Замелькали в Любкиных устах врачебные словечки, дотошно, аккуратно произносимые.

— Сегодня иду, а в магазине ситец выкинули, небесного тона — сдохнуть можно! У меня аж пульс участился: хватит — не хватит? Пока очередь доползла, думала, от тахикардии помру…

Осенью Сонечка болела воспалением легких. Любка это событие пережила как личную свою вину, ночами вскакивала послушать, дышит ли девочка, когда Ирина Михайловна делала укол, металась из угла в угол под густой Сонечкин рев. А один раз твердо, но вежливо сказала Кондаковой:

— У ребенка пневмония. Убедительно прошу в доме не курить… А то прибью.

В один из этих дней Ирина Михайловна, задержавшись в санчасти, опоздала к вечернему уколу.

Открыв ей, Любка спокойно заметила:

— Ну что вы запыхались, Ринмихална? Я уже все сделала.

— Что — все?! — Ирина Михайловна застыла в одном ботике.

— Что… укол! Да чего вы остолбенели-то? Я по всем правилам: кипятила, как вы, и с ваткой ампулу сломала, и за иголку не бралась… Она и не плакала даже. — И не без гордости добавила: — А у вас, между прочим, всегда плачет.

…Зимой, как обычно, подвалило работы — обморожения, эпидемии гриппа. Санчасть была полнехонька, лежали даже в коридорах.

Жесткий, с песочком ветер продраивал лицо до красной мякоти, трепал колкие, хвойные от инея ветки. Крыши по утрам отливали алюминием.

Хотелось снега — глубокого, тихого снега. Но январь проходил пустым, сухим и холодным.

Утром, до обхода, медсестра Лена — перезревшая девушка со свисающими мешочком щеками, локтями, коленками, всегда бдительно-испуганная, всегда вырезающая для стенгазеты материал о международном положении — спросила вибрирующим шепотом:

— Ирина Михайловна! Вы «Правду» читали?

И сразу Ирина Михайловна ощутила прилив тошноты и спазм острого кишечного страха. Такого рода страх, сводящий внутренности, впервые испытала она пятнадцатилетней девочкой, в ночь, когда забрали отца — главврача госпиталя, хирурга, генерала — просто папу.

— Банду раскрыли, заговор врачей… — шептала Лена, оглядываясь на двери ординаторской. — Неужели «Правды» не читали? Статья «Убийцы в белых халатах»… Отравители…

— Нам «Правду» вечером приносят… — сказала Ирина Михайловна белыми губами. В животе было больно и пусто, непонятно даже, как эта пустота могла так болеть. — А… фамилии?..

— Нерусские фамилии! — с жаром сообщила Лена, посмотрела на Ирину Михайловну и смешалась: — В основном… Перечников уже объявил: в три общее собрание всего персонала.

Главврач Перечников эти собрания проводил обычно вяловато, без гражданского темперамента. Но тут случай особый. Тут ужас профессиональной, белой окраски шелестел над головами небольшого коллектива медсанчасти. Рядом с Ириной Михайловной сидел фельдшер Коля Рожков. У него жена должна была родить с минуты на минуту — вторые сутки лежала в предродовой. У нее уже и воды отошли, а тут — собрание. Коля сидел с каменным лицом и мелко-мелко похлестывал по пляшущему своему колену свернутой в трубочку «Правдой». Ирине Михайловне хотелось попросить у Коли газету, но что-то останавливало ее. Потом все равно зачитали.

Читала председатель месткома Мосельцова — педиатр, пышноволосая яркая блондинка. Казалось невероятным, что у нее роман с главврачом Перечниковым. Перечников был сутулым скучным человеком с нелепым лицом, напоминающим штанину галифе, — одутловатые щеки, собранные внизу в длинный подбородок.

Мосельцова читала выразительно, с огоньком. После каждой фамилии врача-убийцы интонацией ставила восклицательный знак и делала небольшую, но значительную паузу, и тогда Ирине Михайловне казалось, что все смотрят в ее сторону.

В заключение Перечников скучным голосом промямлил обычное — о нарастающей борьбе классов, о бдительности каждого сознательного гражданина, о профессиональном долге врача. Как только он закончил, Коля, уронив на пол газету, расталкивая всех, кинулся в родилку.

Ирина Михайловна дождалась, пока конференц-зал (небольшая комната, заставленная сколоченными в ряд фанерными стульями) опустеет, подобрала с пола «Правду», расправила и заметалась взглядом по страницам. Вот — «Убийцы в белых халатах» — сердце барахталось в мутной пучине страха.

— Вам что-то неясно, Ирина Михайловна?

В дверях стояла Мосельцова. Она красила губы, с удовольствием всматриваясь в маленькое круглое зеркальце.

Хороша была Мосельцова — красиво откинутая золотоволосая головка с эффектной прической, полноватый, но подтянутый бюст. Хороша.

Она вымазала верхнюю губу о нижнюю, вытянула их бубликом — выражение лица стало детски трогательным, сюсюкающим.

— Мне ка-эт-ся, — быстрый промельк языка, — я доходчиво читала?

Напряжением воли заставив себя еще несколько мгновений молча рассматривать колеблющийся в руках газетный лист, Ирина Михайловна наконец свернула его и сунула в карман халата.

— Да, — сказала она, — вы были очень убедительны… Мосельцова улыбнулась — почти доброжелательно.

— Может, какая-то фамилия знакомой показалась? У вас ведь, если не ошибаюсь, семья московская, врачебная?

1 ... 145 146 147 148 149 150 151 152 153 ... 175
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?