– Вы к кому, уважаемый? – обратился к тебе вальяжно перекособочившийся у турникета крупный, мощный от своего мужского возраста и образа жизни охранник с большой круглой рожей и сильно свернутым кем-то когда-то набок носом. Он был одет, как, видимо, кому-то представляется, одевались нью-йоркские полицейские во времена великой депрессии и сухого закона: черные со стрелками брюки и заправленная в них черная рубашка с карманами на груди, черная же фуражка-восьмиклинка с кокардой и лакированным козырьком – ни дать ни взять «Однажды в Америке», но при этом на груди, рукаве и, как потом выяснилось, спине было выведено золотом старинной русской вязью: «Охранное агентство ООО “Санта-Русь-V”». Запад и Восток, великая Америка и жаждущая быть великой Россия слились в болезненном экстазе на разомлевшем от безделья теле кривоносого, чье непроявленное сознание ни в малейшей степени не занимала проблема геополитического противостояния и взаимопроникновения культур – одень его завтра в китайский камзол или арабскую хламиду, он так же будет стоять в расслабленной позе и с той же насмешливо-презрительной расположенностью будет обращаться к вам с тем же вопросом: «Вы к кому, уважаемый?»

Под броневым листом его живота на широком брючном поясе крепились разнообразные охранные причиндалы, призванные не так охранять, как устрашать, я бы даже сказал, озадачивать: какие-то футлярчики, пистончики, наручники, которые с первого взгляда ты определил, как игрушечные, не игрушечная резиновая дубинка и, наконец, самое главное, в открытой кобуре висел кольт со стволом длинным, как та дубинка, и таким же толстым – невозможно было представить, чем, какими зарядами должно стрелять оружие такого немыслимого калибра, по зрелому размышлению годное лишь для забивания в стену крупных гвоздей да еще, пожалуй, для колки грецких орехов.

– Я к Кульману, – с готовностью ответил ты.

– А кто это? – неожиданно спросил кривоносый, задумчиво глядя на Большой атеистический словарь в твоей руке.

– Кульман? – растерялся ты. – Журналист, публицист…

– Тут все журналисты-публицисты, – проговорил охранник без малейшего уважения к пишущей братии, теряя к тебе интерес, которого и изначально было совсем немного.

– Он в чем работает? – Когда кривоносый открывал рот, запах шампанского многократно усиливался, но, я вам доложу, давно выпитое шампанское пахнет совсем не так, как когда оно искрится в бокалах.

– В «Демократическом наблюдателе», – торопливо объяснил ты.

Охранник нахмурился, внутренне озадачиваясь, взял пальцами свой свернутый влево нос и, попытавшись повернуть его вправо, проговорил в висящую у шеи черную рацию.

– Слышь, Равиль, а разве у нас есть «Демократический наблюдатель»?

– Теперь есть. Шестой этаж, – не раздумывая, ответила рация.

Как положено нашим рациям, она многозначительно шипела и загадочно пощелкивала, но это не помешало тебе расслышать юный, чуть ли не детский, полный наивного энтузиазма голос невидимого Равиля.

Кривоносого охранника неприятно удивил и обидел факт, что вышло не по его, а по-твоему, и, нахмурившись, он проговорил глухо и отчужденно:

– Документы.

– Мои?

– Ну не мои же…

Этот вопрос всегда заставал тебя врасплох, вот и сейчас, растерянно и торопливо пошарив по карманам куртки, наконец наткнулся на картонный прямоугольничек читательского билета и благодарно подумал о Сердобольском Андрее Юрьевиче, почему-то нисколько не боясь, что тебя в нем не признают.

– У меня с собой только читательский билет, – предупредил ты, протягивая чужой документ и удивляясь, что врешь не только легко, но и почти с удовольствием.

– Читательский… Это несерьезно.

Охранник устало вздохнул, демонстрируя вздохом собственное великодушие, раскрыл несерьезные «корочки» и, прочитав вслух написанное, с той же насмешливо-презрительной интонацией прокомментировал:

– «Астроном»… Слышь, Равиль? Это тот, который звезды на небе считает? Надо же, какие профессии еще бывают!

Без сомнения, только свою профессию кривоносый считал единственно важной и необходимой: все знают, уважают, боятся, а ты при этом ничего не делаешь и деньги получаешь. Как и многие в этой, с позволения сказать, профессии, он считал, что достойны существования только те, кто охраняет и кого охраняют, остальные – лишние. Повернувшись к тебе спиной (именно тогда ты прочел на его спине ту же дурацкую надпись, что была на рукаве и околыше), охранник стукнул костяшкой пальцев в едва различимое оконце в зеркальной стене, оно открылось, оттуда высунулась ладонь с бирочкой на шнурке, на которой было написано с одной стороны «Гость», а с другой «Guest» – соединение культур продолжалось даже в такой малости.

Поменяв читательский на бирочку, охранник протянул ее тебе и, глядя строго, строго же проговорил:

– Наденьте и не снимайте. Шестой, Равиль? – спросил он, вновь поворачиваясь к окошечку.

– Да, шестой, – ответил юным радостным голоском по-прежнему невидимый Равиль. – Кабинет шесть шесть.

– Шесть шесть шесть, – закончил наконец вынужденное общение с тобой охранник и неожиданно поправил криво висевшую на твоей груди бирку.

Этот последний жест не то чтобы сломал невидимую и непреодолимую стену, которая всегда существует у нас между охраняющими и всеми остальными, нет, конечно, не сломал, но немного уменьшил – в высоту и особенно в ширину, и тебе захотелось вдруг задать вопрос, занимавший тебя все время вашего общения: «А ваш пистолет чем стреляет?», но не задал – и правильно сделал, так как доверительное общение с охраняющими у нас возможно, если инициатива общения идет с ее, охраняющей, стороны.

И не успел ты сделать пары шагов за открывшимся турникетом, как такая инициатива последовала.

– Эй, уважаемый, а у вас в книге случаем не пистолеты спрятаны? – обращаясь к тебе, кривоносый улыбался, что означало, что вопрос шутливый.

Но ты, однако, не понимал, как можно в книге спрятать пистолеты и спросил, удивленно склонив набок голову:

– Пистолеты? В книге?

Видя твое искреннее недоумение, охранник довольно засмеялся, наверное, в его представлении именно так должен был реагировать на подобный вопрос астроном.

– Мы тут по видику кино американское смотрели. Там один ходил с такой же книгой, а у него там два пистолета спрятаны, – объяснил он.

– Как спрятаны? – все не мог понять ты.

– Ну как, как… Вырезал ножом внутри полость…

– Внутри книги?

– Ну да!

Ты недоверчиво улыбнулся и посмотрел на свою книгу. Нет, ты ни за что не решился бы резать книгу ножом, даже такую, как эта.

Видя этот твой взгляд, охранник еще громче засмеялся, во все стороны разметывая остатки рухнувшей между вами стены.

– А скажите, если не секрет, чем ваш пистолет стреляет? Он такой… Трудно представить, что пулями. Это какие же должны быть пули… Если не секрет, конечно, – спросил ты, смущенно улыбаясь и глядя на кольт охранника.