приказа о выдвижении в новый бой. Однако никто даже не думал возмущаться против подобного положения дел по той простой причине, что войскам предстояло брать Чжалайнор. Что в свою очередь означало возможность провести следующую ночь не в вымороженных окопах или, как танкисты, внутри своих боевых машин, скрючившись в три погибели, а в отапливаемых домах. Это понимали все, отчего натиск на последнюю линию обороны города оказался стремительным. И вновь сказали свое веское слово танки, как и в предыдущий день, подъезжая едва ли не вплотную к ДОТ-ам для ведения стрельбы по их амбразурам — тут китайцы поленились копать еще одни противотанковый ров, за что и поплатились. Пусть даже одну машину вновь обездвижили, забросав гранатами, такая цена всех танкистов вполне устраивала. Даже экипаж пораженного танка. Но отдохнуть по-человечески не вышло. В командовании корпуса на всех уровнях тоже находились карьеристы с приспособленцами, каковым являлся сам Александр, желавшие возвыситься за чужой счет. Потому, едва гарнизон города капитулировал, и 108-й стрелковый полк, и танковую роту в составе 7-ми уцелевших машин, тут же отправили совершать скорый 20-тикилометровый марш с целью выхода на южные границы города и одноименной железнодорожной станции — Маньчжурия. Засевшие там китайцы раз за разом отбивали штурмы, а снаряды для артиллерийских орудий уже подходили к концу, отчего было принято решение взять их в блокаду, чтобы никто не ушел, а после провести атаку разом со всех направлений.

— Да чтоб тебя подняло и перевернуло! — весьма культурно сквернословил Геркан, вновь стараясь прикрыть пулеметным огнем отход экипажа головного танка, который опять провалился «под землю». Правда, на сей раз то оказался не противотанковый ров, а обычный окоп, который, впрочем, тоже стался не по зубам малышу МС-1. Не помог даже специально прикрученный к корме танка хвост, как раз предназначенный для помощи в преодолении подобных препятствий. Машина застряла намертво, а своя пехота осталась где-то далеко позади, отчего рассчитывать приходилось исключительно на собственные силы и возможности. — Всё! Убежали! — крикнул он мехводу, стоило только проследить через смотровые щели за тем, как оба горе-танкиста укрылись за корпусом его «боевого скакуна» или же скорее «боевой черепахи». — Давай, Сидоров! Врубай заднюю! И потихоньку! Потихоньку! Чтоб самим не подавить спасенных!

В этот раз атака оказалась дюже неудачной. Своя пехота залегла, попав под сильный огонь, открытый со стороны китайцев, а артиллерия не вовремя начала беречь подходящие к концу снаряды. Как результат — аж целых три танка пришлось оставить, либо на подступах к позициям противника, либо прямо на них, как это произошло с командирской машиной. Причем один танк вновь оказался забросан гранатами, да так неудачно для его экипажа, что люди были вынуждены просидеть внутри него почти сутки, так как подступиться к ним на выручку никак не получалось. Хорошо хоть китайцы тоже отступили со своих передовых позиций, и обездвиженная техника осталась на полосе ничейной земли. Третий же не вернувшийся из боя танк вышел из строя по технической причине — в результате износа ведущего колеса у него слетела гусеница, натягивать которую на место под непрерывным ружейным огнем противника никто не решился.

Собственно, на этом участие в боях непосредственно самого Александра подошло к концу. Китайцы в ночь с 18-го на 19-е ноября предприняли попытку прорыва из заблокированного города. Потом еще дважды пытались пробиться — днем 19-го и в ночь на 20-е число. Но все они осуществлялись восточнее расположения танкистов и были пресечены без их вмешательства. А около трех часов дня 20-го же ноября вовсе объявили о капитуляции вражеского гарнизона.

Так-то сражения на этом не прекратились и несколько танков продолжили свой боевой путь вместе с частями 36-ой стрелковой дивизии, выдвинувшись по направлению к Харбину. Но Геркана это не касалось по той простой причине, что его машину, на правах командира и друга, отжал себе Киселев, оставив взамен на его попечение аж четыре поврежденных танка. Да он и не был против. Наконец-то появилась возможность, и самому пожить в тепле с относительным уютом, и технику устроить под крышей одного из разграбленных местными складов.

Вообще представшая глазам советских бойцов при заходе в город картина повального мародерства, когда едва ли не из каждого дома и лавки выскакивали выбросившие свое оружие, но набившие руки всевозможным добром китайские солдаты, выглядела натуральным пиром во время чумы. Китайцы даже не столько боялись быть застреленными бойцами РККА, сколько опасались не успеть прихватить себе как можно больше ценного, прежде чем их выставят вон из этого населенного пункта. Склады же обносили в первую очередь. В том числе и сами горожане. Поэтому с пустующими помещениями сейчас в Маньчжурии дела обстояли весьма неплохо. Вот Александр и занял самовольно одно из них под предлогом необходимости проведения ремонта вверенной ему техники.

Сюда же впоследствии перебрался Соколов вместе со всем невеликим тылом их роты, и начались трудовые будни зампотеха. Менялись вышедшие из строя опорные катки и пошедшие трещинами траки гусениц. У кого-то пулями и осколками побило элементы подвески, так что пришлось пустить в дело почти все части ходовой разукомплектованного еще в Чите танка. Да и его единый блок двигателя с КПП пригодился, так как заменить весь агрегат целиком на притащенном трактором танке, что вышел из строя еще при осуществлении самого первого марша, оказалось куда проще, нежели ковыряться с рассыпавшимися шестернями. Все это заняло от силы неделю, но мир наступил лишь 22 декабря, когда в Хабаровске был подписан «Протокол об урегулировании конфликта на КВЖД», который впоследствии Нанкинское правительство Китая старалось всячески игнорировать и даже не признавать в одностороннем порядке, вплоть до захвата земель Маньчжурии армией Японской империи в 1932 году. Но все это уже совершенно не касалось Геркан, Александра Морициевича, поскольку сыграли свою роль те чертежи ШРУС-а, что прежде были переданы командиру 3-го отдельного танкового полка. Бабочек тогда, конечно, никто не давил по причине их отсутствия, но сделанное в нужное время, в нужном месте, с нужной персоной, небольшое изменение в ходе истории привело как раз к проявлению «эффекта бабочки» подаренного миру фантастом Рэйем Брэдбери.

— Здравствуйте, товарищ Калиновский. Вызывали? — на дворе стояло 13 января 1930 года, и Отдельная танковая рота все еще квартировала в городе Маньчжурия, хотя некоторые части РККА начали покидать китайскую территорию, начиная с 23 декабря. Именно здесь на их голову и свалился тот самый Константин Брониславович Калиновский, с которым у Коханского имелась в свое время беседа по поводу придумки одного мозговитого комвзвода. Правда, последний о факте подобного разговора пока еще не был в курсе. Калиновский прибыл на Дальний Восток в качестве инспектора бронесил для сбора информации и обобщения полученного в отгремевших