учиненной златокузнецом, непременно получил бы назначенный тому доход и благосклонность государя. Слыша такие речи, женщина сказала мужу:

– Я более чем уверена, что если ты предоставишь мне это дело, я вскоре открою искомый секрет.

Он отвечал, что если она сумеет об этом дознаться, впредь станет вести жизнь веселую и счастливую, и она намерилась свести близкое знакомство с женой златокузнеца, думая таким способом легко достичь желаемого. Не раз она заставала ее на молитве перед львом и беседовала с ней о разных вещах, а однажды привелось ей сказать, сколь же та счастлива, будучи женой человека, столь высоко ценимого государем за свои дарования. Потом, взглянув на красоту льва, она молвила:

– В одном только, по-моему, можно укорить эту работу, которая, во всякой своей части являя великое совершенство, кажется, заключает в себе лишь тот изъян, что этого зверя нельзя взвесить; не будь этого, несомненно, в нашем полушарии не нашлось бы другого творения, ему подобного.

Эти речи обеспокоили жену златокузнеца, ибо она не могла помыслить, чтобы лев, созданный ее мужем, имел какой-нибудь изъян; она отвечала женщине, что, хотя и другие делали ему такое замечание, она все-таки уверена, что ее муж умел бы справиться с этой задачей.

– Если мы еще раз встретимся, – прибавила она, – я надеюсь избавить вас от такого сомнения.

И, вернувшись домой, она нетерпеливо ждала ночи, уверенная, что ей не найти более благоприятного часа вызнать секрет у мужа, который был человек с причудами. Настал вечер, пришло время спать, и они пошли в постель; тут женщина принялась ласкать мужа, говорила с ним о несравненном льве, которого он сделал, и в долгой беседе улучила сказать, что не знает, какой другой изъян может в нем отыскаться, кроме того, что этот лев, будучи из золота и столь великой ценности, по тяжести своей никак не может быть взвешен.

– Воистину, – сказала она мужу, – вы, с глубокой вашей предусмотрительностью подведя ему колеса под лапы, чтобы его легко было привести куда угодно, могли бы с вашим разумом приискать средство и для этого.

Хотя такие речи немало досаждали златокузнецу, как вследствие его боязни, что если он откроет секрет жене, когда-нибудь его воровство будет разоблачено, так и вследствие уверенности, что из-за этого пострадает его добрая слава, однако он сказал:

– Хотя я решил никому не открывать этот секрет, но так как вы моя жена и я люблю вас, как свою душу, то не должен и не хочу таить его от вас, уверенный, что вы никому и никогда его не откроете; ибо, случись иначе и сделайся еще кто-нибудь причастен таковым тайнам, мое имя много потеряло бы в славе, да и вас бы стали чтить и уважать меньше всякой другой женщины.

Но так как она уверяла, что никому ни словом не обмолвится, златокузнец сказал:

– Вы знаете, как легко благодаря колесам доставить льва куда угодно; всякий, кто пожелал бы проверить, сколько весит лев, доставь он его на морской берег и погрузи на корабль, не ошибся бы и на фунт золота. Поместив его на судно и пометив снаружи, сколь глубока осадка, надобно вытащить льва наружу и снова загрузить корабль камнями или чем другим по самую метку, а потом взвесить их, и таким способом всякий бы легко удостоверился, сколько в нем золота.

Выслушав это, женщина обещала мужу не выдавать никому этот прекрасный секрет. Но едва настал день, она, будучи женщиной невеликого ума, поднялась от мужнего бока и, выйдя на молитву, встретила свою товарку, жену другого златокузнеца: открыв ей все, что сказал муж, она любезно просила ее никому другому ни слова о том не говорить. Та обещала, и, проведя некоторое время вместе, они разошлись по домам. Придя к себе, жена второго златокузнеца, безмерно веселая и обрадованная, что услышала от подруги секрет, как взвесить льва, без всякого промедления открыла мужу все услышанное, понукая его тотчас известить государя об учиненном воровстве.

Муж, и без жениных понуканий расположенный это сделать, рано поутру отправился во дворец к государю и, объявив через его камерария, что имеет сообщить нечто важное, был допущен и открыл правителю воровство, учиненное златокузнецом. Научив его, как можно в том убедиться, он с позволения государя вернулся к себе домой. Засим государь велел позвать к себе златокузнеца, который сделал льва, и, желая выпроводить его из города, чтобы иметь возможность без его ведома испытать его вину, отправил для неких дворцовых нужд в деревню, расположенную в дневном переходе от города. Той же ночью, когда мастер удалился прочь, государь велел, сообразно поданному совету, доставить льва на морской берег и, взвесив изваяние, увидел, что златокузнец украл больше двухсот слитков золота. Весьма разгневанный и полный негодования, он, как только златокузнец вернулся из деревни, велел схватить его и привести пред свои очи и, напомнив благодеяния и почести, коими его ущедрил, а также злодеяние и воровство, им учиненное, приказал отвести его на верхушку башни неподалеку от города и замуровать дверь, дабы он больше не мог выйти и принужден был умереть там от голода или покончить с собой, ринувшись с высоты.

Это приказание, немедленно исполненное слугами, причинило безмерные терзания и печали его жене, ставшей причиною всех его бед, ибо она открыла подруге секрет, как взвесить льва. Скорбя сильней, чем когда-либо скорбела женщина, на следующее утро в ранний час она отправилась к башне, плача навзрыд, обращая к мужу сетования и признаваясь, что она – причина столь великого злосчастья, ибо открыла тайну коварной и неверной подруге. Но муж, замурованный на вершине башни и знающий, что вскоре должен умереть, сказал жене:

– В слезах нет прока, и я не вижу, как они могут пособить моему спасению. Тебе уже ведомо, что ты сделалась причиной моей смерти, а потому справедливо, чтобы, одна будучи в силах меня от нее спасти, ты показала мне, что вправду меня любишь и раскаиваешься в великой своей оплошности. Ты видишь, что на вершине этой башни я вынужден или умереть от голода, или, бросившись вниз, покончить с собой. Посему ты должна всеми силами содействовать спасению моей жизни. Итак, сей же час вернись в город и принеси сюда много длинных и тончайших шелковых нитей: привязав их к ногам многочисленных муравьев, посади их на башенную стену и помажь головы маслом, затем что они, сильно его любя и чуя его запах, поползут вверх, думая, что масло от них недалеко. Можно надеяться, что из великого их числа хотя бы один взберется на самый верх. Если Богу будет угодно, чтобы это случилось, я уверен, что в недолгий срок обрету спасение. Ибо ты, вместе с тонкими нитями принеся толстую, привяжешь ее к тонкой, а я втяну ее наверх, а к ней потом привяжешь тонкую веревочку, и таким образом получится, что я, втянув за ней бечеву и прикрепив ее на вершине башни к блоку (все эти вещи ты тайком принесешь из города), спасусь от верной смерти.

Выслушав его слова, опечаленная женщина, немного утешившись, немедля отправилась в город и в недолгий срок вернулась к башне со всем, что муж ей велел принести: она исполнила все, как было сказано, и в скором времени он втянул веревку и блок на вершину башни. Прикрепив блок к бывшей там толстой балке, около первого часа ночи он сбросил жене конец веревки и велел обвязаться ею, дабы он – так как женщина не имела довольно силы, чтобы удерживать веревку в руках при его спуске, – понемногу спускался, используя ее тело как противовес, пока не окажется на земле, она же мало-помалу спускала его вниз с тем концом веревки, к которому он был привязан. Женщина, ничего другого не желавшая сильней, чем спасти мужа, тотчас все исполнила, и, обвязавшись концом бечевы, дала мужу надежный способ обрести спасение.

Когда он достиг земли, а женщина оказалась на вершине башни, он сказал ей, чтобы сбросила ему конец веревки, которым была обвязана: он-де хочет обвязать кусок дерева, чтобы она, снова втащив его наверх, потом удобней спустилась, сидя верхом. Женщина, с готовностью подчиняясь мужниным словам, сбросила ему конец веревки. Он же, приняв его с великой яростью, выдернул всю бечеву из блока и, подняв глаза к вершине башни, полный негодования на жену, которая ввергла его в такую