7. СЛЕДУЙ СВОИМ ФАНТАЗИЯМ

Теперь, когда я объяснила все мягкие способы разобраться с самим собой, настало время рассказать о том, что тебе наверняка не особо понравится. Лети вперед – и следуй своим фантазиям. О чем ты фантазируешь, глядя в окно поезда, перед тем как лечь спать или когда притворяешься, что слушаешь скучного собеседника, вешающего на уши лапшу? Стоишь ли ты на сцене камеди-клуба перед тысячами истеричных фанатов? Или тебя окружают красивые дети в самом уютном и счастливом доме на свете? Или тебя прославляют за устройство сиротских приютов по всему земному шару? Выполняй это упражнение так, будто деньги – не проблема. Подключайся к тому, что доставляет величайшую радость, – вместо того чтобы думать о выживании. Если бы в твоем распоряжении был неиссякаемый поток денег, на какое дело ты потратил бы жизнь?

Наши фантазии – та самая замочная скважина, через которую можно подглядеть, кто мы есть и что считаем классным. Как бы смешно они ни выглядели, они все равно значат очень много. Так как показывают лучшие версии нас самих.

А ведь мы сгорели бы со стыда, если бы кто-то мог читать наши мысли – «я знаю, я полный идиот, я хочу петь на Бродвее». Но разве это действительно идиотизм? Кто-то же это делает, почему же не можешь ты?

Бо́льшую часть времени мы делаем вид, что не понимаем, какое у нас призвание. А на самом деле мы просто боимся посмотреть ему в лицо: кажется, оно слишком грандиозное, невозможное или вообще оставит нас без денег.

Но что, если бы у тебя хватило смелости отбросить отговорки и стеснительность и всей душой устремиться к мечте? Что, если бы ты решился на самый потрясающий, самый восхитительный поступок, о каком когда-либо осмеливался мечтать – без оглядки на то, что об этом подумают окружающие и собственное перепуганное «я»?

ВОТ ЭТО и есть жизнь.

8. ЛЮБИ СЕБЯ

Так, будто ты – единственный человек на свете.

Каждый год в мае я иду в поход с рюкзаком по безлюдным диким областям юго-востока штата Юта вместе с двумя давними друзьями. Это одно из самых чудесных и странных мест, в каких я когда-либо бывала: гигантские, иззубренные, до неприличия розовые скальные хребты, торчащие из земли, точно огромные ломти сырого мяса; белые, желтые и пурпурные башни песчаника, вытянутые и скрученные, словно скульптуры из ирисок. Глубокие трещины в земной поверхности образуют каньоны, в которые мог бы поместиться кафедральный собор, чьи стены, сглаженные весенними паводками и песчаными бурями, поминутно меняют цвета под лучами солнца.

Это как луна. Только еще круче.

Мы весело топаем по этой альтернативной вселенной, подбирая разноцветные камни, взбираясь на валуны и споря, кого наградить званием «животное дня» – орла, змею или горного козла. Поскольку мои друзья превосходно ориентируются на местности, мы заходим глубоко в дикие области, где троп – раз-два и обчелся, а людей и того меньше. За шестнадцать лет, что мы ходим в походы по этим местам, людей, с которыми мы там столкнулись, можно сосчитать по пальцам одной руки. Именно поэтому я так удивилась (и заподозрила неладное), когда мой друг Том, который опередил нас, чтобы найти место для ночного лагеря, сообщил, что видел какого-то человека.

– Я только что встретил очень странного парня, – сказал он, когда я его нагнала. – На нем не было почти ничего, только набедренная повязка да голова повязана платком. А в руках у него было копье. Он сказал, что живет в этом каньоне тринадцать лет.

– Он ехал верхом на волшебном драконе? – сострила я.

– Я серьезно.

– Так где же он?

– Пошел проверять силки на белок. Но может и вернуться.

– Хм-м-м…

Врун из Тома никудышный, и к чему бы он ни вел свою байку, развязки ждать пришлось бы долго, так что я сняла с плеч рюкзак и начала ставить палатку, слушая его вполуха. Спустя пару минут, наклонившись с молотком над одним из колышков, я бросила взгляд назад между собственных расставленных ног и увидела пару загорелых ступней в самодельных сандалиях, мускулистые голые ноги и мертвую белку, которая болталась в мужском кулаке. Я распрямилась, обернулась и увидела его – человека в набедренной повязке.

О чем Том не упомянул, так это о том, что был он просто неприлично сексуален: около сорока лет, мускулистое, поджарое, до черноты загорелое тело, буйная каштановая шевелюра и такая же борода. Он идеально вписывался в пейзаж – этакий современный Тарзан, мясник из Буффало и прочее в том же духе. Это, несмотря на всю неотразимость, делало его в моих глазах несколько подозрительным. И набедренная повязка сидела на нем как влитая и была, казалось, изготовлена из мягкой итальянской кожи, а не из какого-нибудь драного каньонного кролика. Не будете ли вы так добры передать мне эту штуку, чтобы рассмотреть получше? Весь его видок был… слишком клишированным. Разве нельзя было просто надеть поношенные шорты? И что, он действительно собирался съесть эту белку? И все же мы собрались вокруг него кружком, точно вокруг молочного поросенка на окружной ярмарке, потрясенные своей удачей. На этот раз никаких споров не было: мы явно нашли победителя нашей номинации.

Он был очень дружелюбен и отвечал на все вопросы в медленном, нарочито неторопливом темпе, объяснив, что эта и еще несколько соседних каньонных систем стали для него домом. Небрежно обронил, что считает современное общество излишне усложненным и неправильным – настолько, что предпочитает жить только тем, чем снабжает его природа, запасая зерно на зиму и ночуя в пещере. Больше, чем тот факт, что этот человек подравнивал волосы острым камнем и, по-видимому, не носил трусов, меня поразило то, что он совершенно не оправдывался. И мы, топчущиеся вокруг него, внезапно почувствовали себя смешными в своих дорогих походных ботинках и одежде с защитой от ультрафиолета, пока он рассказывал, как потратил несколько недель, чтобы выстрогать лук и стрелу, которыми убивал оленей, чьи шкуры ныне служили ему постелью.

«Молодец какой», – думала я, глядя, как он уходит прочь, помахивая зажатой в кулаке белкой, точно дамской сумочкой. Его не беспокоили вопросы, чем ему следовало бы заниматься, или чего ему не хватает, или что какая-нибудь цыпочка из Лос-Анджелеса может подумать о тряпочке, прикрывающей его чресла. Он просто был счастлив оставаться верным себе – в текущем моменте, среди дикой природы.

Хочу быть такой, как тот человек в набедренной повязке.

ЛЮБИ СЕБЯ

Кем бы ты ни был.