— Не испортит. Лучше бы ты о деле и думал, а не о всяких глупостях.

— Так я и думаю. Кофе у нас ещё есть?

Чужой наглости можно было поражаться, но так как Мартынов с места не двигался и только смотрел на меня, пришлось самой встать и налить ему кофе. Еле удержалась, чтобы кофейником его не огреть. Даже удивительно, никогда раньше не испытывала такой злости по отношению к практически незнакомому человеку. А вот этот просто выводил из себя одним своим видом.

— Значит, мужа нет.

— Что ты пристал?!

— Ну, как… — Он расхохотался. — Как говорится, вы привлекательны, я чертовски привлекателен…

— Это кто тебе сказал? Бывшая жена, у которой мозгов нет?

Смех затих, но улыбаться Глеб не перестал и лишь посетовал:

— Вот ведь язва.

Я вернулась к столу и стукнула по столу чашкой.

— В общем, так, если ты ко мне начнёшь приставать…

— То что?

— То я позвоню в милицию. Тебя сдам, как сексуального маньяка, а заодно расскажу обо всей этой истории.

— И потеряешь квартиру.

— Зато от тебя избавлюсь! — Больше не взглянув на него, я направилась в спальню, только пробормотала себе под нос, но так чтобы Глеб непременно услышал: — Навязался на мою голову, мачо провинциальный!

Он рассмеялся, а я хлопнула дверью.

Спустя час я из спальни выскочила, ликуя и размахивая нужной бумажкой.

— Вот!

Глеб, который как раз с интересом разглядывал мои картины, выстроенные рядком возле стены, оглянулся через плечо.

— Что?

— Генеральная доверенность, которую ты оставил своей жене на продажу квартиры! — Я снова бумажкой помахала и посмотрела на Мартынова с торжеством. Мол, игра окончена, дальше водить меня за нос у тебя не получится! Но он совершенно не впечатлился, вместо того, чтобы заволноваться и начать просить у меня прощения за дурацкий розыгрыш, кивнул на картины.

— Ты рисуешь?

— Рисуют дети в детском саду. Я пишу.

— Художница, что ли?

— Да. Глеб, ты слышишь меня? Я доверенность нашла!

— Поздравляю тебя. И что там написано?

— Ты издеваешься?

— Даже не думал. Вот эта мне нравится. Это с нашей крыши?

— Не с нашей, а с моей, — тут же поправила я его. — Ты обещал.

— Да помню.

Доверенность его нисколько не заинтересовала. Я из-за этого расстроилась, присела за стол и ещё разок пробежалась глазами по тексту. По мне, так всё выглядит официально и вполне законно. Даже печать стоит в углу. А Глебу всё равно. Я побарабанила пальцами по столу, разглядывая полоску кожи, появившуюся на мужской спине между задравшейся футболкой и поясом джинсов.

— Глеб!

— Ну что?

— Это генеральная доверенность. Это документ.

Он выпрямился и обернулся.

— И что?

— Я тебя сейчас стукну, честное слово.

— Какая же ты настырная женщина, Евгения, — посетовал он. Присел за мой рабочий стол и открыл папку с эскизами. Подобная бесцеремонность и неуёмное любопытство, меня жутко раздражало, но я крепилась, потому что у меня было дело поважнее. — Ну что там может быть написано?

— Всё по делу, — заверила я его, дрожащим от негодования голосом. — Ты разрешил ей продать квартиру, официально.

— Ничего я не разрешал.

— Но тут подпись твоя стоит!

— Я ничего не разрешал и ничего не подписывал.

— Как же так?

Он устало посмотрел.

— Когда доверенность составлена?

Я сунулась в бумагу.

— 28 мая.

— Этого года?

Я кивнула.

— Замечательно, — отозвался Мартынов. — Особенно радует то, что меня в городе не было больше года.

Последняя надежда умерла. Я облокотилась на стол и пустым взглядом упёрлась в эту филькину грамоту. Глеб тем временем с большим интересом проглядывал мои наброски, даже лицом посерьёзнел, и выглядел немного уморительно. Можно подумать, что хоть немного разбирается в том, что видит. Но вдруг его лицо разгладилось, и Глеб разулыбался.

— О! А это тоже ты рисовала?

Я не сразу поняла, о чём он. Привстала на стуле, пытаясь увидеть, что его так удивило, и тут же подскочила, как ужаленная.

— Не трогай!

— Почему? Классные тролли. Вот этот особенно, смотри, какая физиономия хитрющая.

Когда он сказал про троллей, я замерла и на него уставилась. Он не смеялся, не издевался, и, кажется, на самом деле заинтересовался.

— А зачем ты их рисуешь?

Я стояла за плечом Глеба, смотрела на своих троллей и словно сама их впервые видела. Прежде чем ответить, подумала.

— Это иллюстрации к одной детской книжке. Издательство конкурс объявило… Так, дай сюда. Я просто балуюсь.

Папку я у него отобрала и сунула на верхнюю полку стеллажа.

— Так и что?

— Что? — не сразу сообразила я.

— С конкурсом.

— С каким конкурсом? Ты бы лучше о доверенности думал!

— А чего о ней думать? Липа, она и есть липа.

— Глеб, но это же преступление! Подделка документов!

— А я спорю разве?

— Ты как-то подозрительно спокоен, — нахмурилась я. — Где твоя жена живёт? Поехали, выясним всё и…

— Откуда я знаю, где она живёт? Меня больше года здесь не было. Может, её и в городе уже нет.

— Как это? — Я настолько обалдела от такой информации, что надолго застыла посреди комнаты. — А как же мы её искать будем?

— Попытаемся узнать, где она. За два года жизни в этом городе, у неё должны быть здесь какие-то друзья или знакомые.

— Что ж ты за муж такой? Не мудрено, что она с тобой развелась! Ты говоришь о ней, как о чужой!

— А она мне родная, что ли? Поженились по глупости, побаловались да разбежались.

Я лишь головой качнула.

— Вообще не понимаю, что ты мне говоришь. Почему-то мне кажется, что ты мне врёшь.

Он вытаращился на меня, изображая оскорблённую невинность.

— Да я вообще никогда не вру. Кого хочешь спроси!

— Интересно — кого? Жена, и та от тебя сбежала.

Когда я отвернулась, мне послышался смешок. Я быстренько оглянулась через плечо, Глеб был вполне серьёзен и даже не улыбался.

Чтобы хоть как-то успокоиться, я открыла холодильник, придирчиво оглядела полки, полные продуктов и принялась доставать нужное. Мои действия Мартынова заинтересовали.