«Трибьюн», 22 ноября 1946 г.

Сегодня вряд ли есть нужда специально оговаривать, что престиж романа упал чрезвычайно низко, настолько низко, что замечание типа «я никогда не читаю романов», которое всего десять лет назад звучало в тоне некоторого смущения, сегодня неизменно звучит вполне горделиво. Верно, есть и нынче несколько современных или более или менее современных романистов, которых интеллигенция находит возможным читать; но дело в том, что хороший – плохой роман обычно остается незамеченным, а заурядная хорошая – плохая книга стихов или критических статей по-прежнему воспринимается всерьез. Это означает, что, если вы пишете романы, аудитория ваша автоматически окажется ниже уровнем, чем оказалась бы, выбери вы иную литературную форму. Имеются две вполне очевидные причины, отчего в таких обстоятельствах написать хороший роман скоро станет совершенно невозможно. Даже сейчас роман на наших глазах хиреет, и хирел бы намного быстрее, будь у большинства романистов представление о том, кто читает их книги. Легко сказать, конечно (см., например, ехидную статью Беллока), что роман – это презренная форма искусства и что его судьба вообще не имеет никакого значения. Сомневаюсь, что такая точка зрения стоит полемики. Лично я, по крайней мере, считаю само собою разумеющимся, что роман заслуживает спасения и, чтобы спасти его, надо убедить интеллигентных людей относиться к нему всерьез. Именно поэтому имеет смысл задуматься об одной из главных причин (а с моей точки зрения, самой главной) падения престижа романа.

Беда в том, что роман захваливают. Спросите любого мыслящего человека, отчего он «никогда не читает романов», и, как правило, убедитесь, что происходит это, потому что отталкивает та чушь, что пишут о них в рецензиях, больше похожих на рекламу. Примеров тому несть числа. Вот только один – из «Санди таймс» за прошлую неделю: «Если, прочитав эту книгу, вы не завизжите от удовольствия, душа ваша мертва». Судя по цитатам на обложках, так, или почти так пишут сейчас едва ли ни о каждом из вновь появляющихся романов. Любому из тех, кто воспринимает то, что пишет «Санди таймс», всерьез, жизнь должна показаться одной долгой гонкой. Вас буквально обстреливают романами по пятнадцать штук на день, и каждый из них – незабываемый шедевр, который просто нельзя пропустить, иначе нанесешь себе душевную рану. Потому читателю должно быть очень трудно выбрать в библиотеке нужную книгу, и потому чувствуешь себя виноватым, если не визжишь от восторга. На самом деле, однако, никого, кто хоть что-то понимает в литературе, такие отзывы не обманут, и презрение, которое вызывают рецензии на романы, распространяется на сами романы. Когда все, что на тебя обрушивается, объявляют плодом работы гения, вполне естественно, что это все воспринимается как халтура. В интеллигентских кругах такое восприятие стало повсеместным. Признаться в любви к романам в наши дни – это почти то же самое, что признаться в том, что тебе не терпится съесть замороженный кокос или что ты предпочитаешь Джерарду Мэнли Хопкинсу Руперта Брука.

Все это очевидно. А вот что, мне кажется, не столь очевидно, так это, каким образом могла возникнуть нынешняя ситуация. То есть с виду-то все очень просто – обыкновенный циничный сговор. Зет пишет книгу, Игрек ее публикует, а Икс рецензирует в «Даблью уикли». Если рецензия не та, что нужно, Игрек отзывает рекламу, так что Иксу остается либо написать, что свет увидел «незабываемый шедевр», либо получить от ворот поворот. По существу, так оно и есть, и рецензирование романов оказалось в столь жалком положении потому в основном, что у любого рецензента имеется некий издатель или издатели, которые негласно дергают его за хвост. Но в то же время дело обстоит не так элементарно, как выглядит. Различные участники мошеннической сделки действуют совместно без предварительной договоренности и оказываются – во всяком случае, отчасти – в нынешнем своем положении против воли.

Прежде всего не следует думать, как это часто бывает (см., например, колонку «Бичкомбера»[29]), что романисту нравится или даже он сам в какой-то мере провоцирует появление такого рода рецензий. Напротив, никому не понравится, когда говорят, что ты написал душераздирающую историю любви, которая будет жить, пока жив английский язык; хотя и не услышать таких слов тоже радости мало, потому что всем авторам говорят одно и то же, и если ты – исключение, то из этого, вероятно, следует, что спроса на твои книги не будет. Комплиментарная рецензия – это, по существу, коммерческая необходимость, как и рекламная аннотация на супере, расширенным вариантом каковой она, собственно, и является. Но и несчастного продажного рецензента не стоит винить за чушь, которую он несет. Специфические обстоятельства, в которых он оказался, просто не оставляют ему иного выбора. Ибо даже если речь не идет о подкупе, прямом или косвенном, такой вещи, как качественное рецензирование романов, просто не может быть, пока мы не зададимся вопросом: а все ли романы заслуживают рецензирования?

Периодическое издание получает свою ежедневную порцию книг и посылает дюжину из них наемнику-рецензенту Икс, у которого есть жена и дети и которому необходимо заработать за рецензию свою гинею, а лучше полкроны. Есть две причины, полностью исключающие для Икс возможность сказать о переданных ему на рецензирование книгах правду. Прежде всего одиннадцать из двенадцати этих книг вряд ли зажгут в нем хоть искорку интереса. Не то чтобы они было как-то особенно плохо написаны, просто книги это никакие, безжизненные, ни о чем. Если бы ему за то не платили, он и строчки бы единой не прочитал, и почти в любом случае единственно честная рецензия, им написанная, звучала бы так: «Эта книга не пробудила во мне никаких мыслей». Но кто согласится заплатить за такой отзыв? Ясно, что никто. Таким образом, Икс, которому надо сварганить, скажем, полторы странички о ничего не сказавшей ему книге, с самого начала оказывается в ложном положении. Обычно он кратко пересказывает сюжет (из чего автор, между прочим, может заключить, что книгу рецензент так и не прочитал) и добавляет комплиментов, равных по своей искренности улыбке проститутки.

Но хуже, намного хуже, другое. От Икса ждут, что он не только расскажет, о чем книга написана, но и оценит, как она написана – хорошо или дурно. Поскольку Икс перо в руке держать умеет, он, скорее всего, не дурак, или, во всяком случае, не настолько глуп, чтобы допустить, будто «Вечная нимфа» – это самая выдающаяся из трагедий всех времен и народов. Вернее всего, любимый его романист – если он вообще читает романы, – это Стендаль, или Диккенс, или Джейн Остен, или Д. Г. Лоуренс, или Достоевский, или кто-то из авторов, несравненно более значительных, чем нынешний средний романист. Из этого следует, что начинать ему приходится, резко занижая планку. Как мне уже приходилось где-то писать, принять к среднему современному романисту хоть сколько-нибудь пристойный стандарт – это то же самое, что взвешивать блоху на весах, предназначенных для взвешивания слона. Такие весы, если положить на них блоху, просто ничего не покажут; начать придется с замены весов, что уже само по себе засвидетельствует, что есть блохи большие и блохи маленькие. Именно этим примерно и занят Икс. Нет смысла из раза в раз, откликаясь на одну книгу за другой, повторять: «Это халтура», потому что, заметим еще раз, никто тебе за это не заплатит. Иксу приходится, и довольно часто, либо находить нечто, халтурой не являющееся, либо получать расчет. А это и означает понижать планку до уровня, на каком, допустим, роман Этель М. Делл «Путем орла» считается вполне приличной книгой. Но если существует шкала ценностей, по которой «Путь орла» считается вполне приличной книгой, а «Вечная нимфа» и вовсе выдающейся, то куда в таком случае поместить «Собственника»?[30] Душераздирающая история любви, потрясающий, мощный шедевр, незабываемый эпос, которому суждено жить, пока жив английский язык, и так далее и тому подобное (ну а если говорить о действительно хороших книгах, то термометр зашкалит). Начав с допущения, что хороши все романы, рецензент уже не может остановиться, поднимаясь по бесконечной лестнице эпитетов. И sic itur ad Gould[31]. Множество рецензентов идут этой дорогой. Начав с более или менее честными намерениями, они по прошествии двух лет с маниакальным упорством возглашают, что «Алая ночь» мисс Барбары Бедуорси – это произведение самое поразительное, яркое, безупречное, незабываемое, шедевральное, предельно земное и так далее, и так далее, и так далее. Совершив первородный грех превращения дурной книги в хорошую, они уже не могут выбраться из этой ловушки. А с другой стороны, не согреши таким образом, и рецензиями себе на жизнь не заработаешь. Ну а любой интеллигентный читатель с омерзением отворачивается, и выразить романам свое презрение становится своего рода снобистским долгом. Этим объясняется тот удивительный факт, что роман, обладающий подлинными достоинствами, остается незамеченным, просто потому что его восхваляют в тех же выражениях, что и обыкновенную халтуру.