притвориться смиренным прихожанином: артистические способности у гимназиста имелись. Но Рыков, будучи гимназистом, рисковал. Рисковал умеренно — и понимал, что без последствий это не обойдется. Уроки конспирации старшего Балмашева он вызубрил добросовестно и свои социалистические увлечения (в отличие от атеизма) скрывал, как мы уже знаем, умело и не без удовольствия. «Молчи, скрывайся и таи // И чувства, и мечты свои», — убежденный монархист Федор Тютчев не предполагал, что слагает девиз для революционеров. А конспираторы начала ХХ века воплотили этот принцип дословно и не без успеха. Не случайно Тютчев — консерватор, даже реакционер — был одним из любимых поэтов Ленина.

Глава 2. Казанский университет

1. Россия-1900

Рыков стал студентом в те времена, когда университеты, несмотря на давление со стороны светских и церковных властей, считались (да и были) рассадниками неблагонамеренных идей. Это неудивительно: консерваторы в те годы проигрывали радикалам едва ли не на всех идеологических фронтах.

От истории не приходится ожидать заранее предрешенных событий и сценариев. Неизбежна борьба, конкуренция разных линий развития. Спокойных и безмятежных эпох не бывает, каждое десятилетие по-своему драматично, в каждом можно проследить кульминационные и кризисные эпизоды. Сражения не прекращаются никогда.

Большинство подданных Российской империи даже в конце XIX века все-таки полагало, что этот колосс продержится еще долго, — или бессознательно ощущало эту стабильность, даже не задумываясь о ней. Границы России постоянно расширялись — при Александре II частью империи стали среднеазиатские монархии, при Александре III и в начале правления Николая II частью империи едва не стала Маньчжурия.

Внешне все выглядело вполне благополучно, но социалисты прогнозировали обреченность Российской империи, будущие кадеты, увлеченные английской политической системой, тоже не верили в незыблемость самодержавия.

Можно только вообразить, как весело смеялся молодой Рыков — материалист и весельчак — над предрассудками монархистов, лелеющих мистическую и генетическую связь правящего царя с какими-то кесарями. Большевики опирались на более точную, научную картину мира. По крайней мере, им так представлялось. И отказ от монархического «мракобесия», которое еще привлекало многих в России, был для Рыкова и его товарищей ключевым выбором. Они учились рассуждать реалистично, без крена в мистику.

Казанский университет

Одной из главных задач для всех социалистов, как и для любой партии, борющейся за место под солнцем, стала агитация и пропаганда своих идей, в неотразимой силе которых они не сомневались. В Казани Рыков твердо решил стать специалистом по этой части, хотя и не считал себя сносным оратором.

2. Неблагонамеренный студент

И вот — древняя Казань, город, помнящий стрельцов Ивана Грозного. О штурме этой столицы неугомонного ханства он знал с младших гимназических классов. Рыков прибыл в Казань из родного Саратова пароходом, по Волге. Впервые путешествовал так долго, почти с шиком!

В конце лета 1900 года Рыков впервые прошелся по аудиториям знаменитого университета, занимавшего в старинной Казани целый квартал. Студент юридического факультета! Почему он, талантливый математик, решил изучать право? Конечно, не из подражания Владимиру Ульянову, который сиживал в этих же аудиториях. Рыков рассудил, что гуманитарное знание ближе к марксизму, а знать право (впрочем, как и экономику) необходимо каждому социал-демократу. Его любимой дисциплиной стала политическая экономия, совсем недавно включенная в университетскую программу. Лекции читал профессор Григорий Борисович Никольский, сын дьякона, склонявшийся к либеральным воззрениям и ставший любимцем вольного студенчества. Знал ли он, что учит основам экономики будущего главу правительства? Вопрос риторический.

Студент Алексей Рыков

В первые дни после поступления в университет Рыков, конечно, отчаянно гордился: он — университетский. С фотографии, сделанной в то время, в студенческой форме, на нас смотрит безбородый красавец, вполне уверенный в себе, явно умеющий кружить головы девушкам и водить за нос преподавателей, а также «стражей правопорядка». Таким он был только в студенчестве. Очень скоро Алексей Иванович отпустит бородку и станет выглядеть чуть старше своих лет. Как часто историки, литераторы недооценивают фото- и кинохронику. А ведь только на фотографиях и можно увидеть героев, которых мы знаем по книгам и документам. Очень важно рассмотреть их взгляд! И зрелый революционер Рыков разительно отличается от студента Рыкова. Это бросается в глаза. Поэтому мы еще не раз станем обращаться к старым фотографиям, которые о многом способны рассказать.

Вряд ли Рыков сильно огорчился, что поступать ему пришлось в Казанский университет, хотя струнка амбиции, конечно, немного ныла, когда для него, несмотря на отличные успехи в учебе, закрылись двери столичных храмов знания. Университет считался младшим братом Московского, потому что организовали его в 1804 году на базе казанской гимназии, которая относилась к системе первого русского университета.

Рыкову в Казанском университете не приходилось краснеть из-за нужды и неброского происхождения. Там установились более демократичные порядки, чем в столицах. В Казанском университете дворяне так не блистали и не доминировали, как в Москве и Петербурге.

Конечно, подспудное противостояние охранителей и либералов и в этом учебном заведении не прекращалось никогда — как и в других университетах. За тридцать лет до рыковского поступления в университет в Казани случился скандал: с кафедры выжили «прогрессивного» профессора Петра Францевича Лесгафта, знатока физиологической анатомии. В знак протеста университет покинули некоторые другие преподаватели, включая выдающегося химика Владимира Васильевича Марковникова.

Власть беспокойных студентов побаивалась, и не без оснований. В 1885 году под запрет попали студенческие общественные организации: землячества, кассы взаимопомощи, даже студенческие библиотеки. Любые объединения, без исключения! По инициативе министра народного просвещения с поступающих брали подписку о неучастии в каких-либо обществах, даже и дозволенных законом, без разрешения на то начальства. Это выглядело почти как капитуляция. По крайней мере, таким, как Рыков, активность «запретителей» только добавляла азарта. И подпольные организации, несмотря на «рогатки», приобретали всё больший вес.

В Казанском университете в разные годы учились Дмитрий Каракозов, Сергей Нечаев, Николай Странден… Рыков, хотя и был уже тогда противником террора, наверняка гордился такими традициями Казанского. Правда, на первых порах не находил верных единомышленников…

Поступая в университет, он не сомневался, что быстро найдет там своих и займется настоящим революционным делом. От старших товарищей Рыков слышал немало студенческих историй — и знал, что именно в этих очагах науки многие молодые люди, прежде равнодушные к политике, превращались в настоящих марксистов. В первые дни Казань его несколько разочаровала. Крупный город, молодежи больше, чем в Саратове, бедноты тоже, а социалистов, как ему показалось, намного меньше. Но это было лишь первое, обманчивое впечатление. Прошло всего лишь несколько дней — и он узнал другую Казань.