Когда он туда дошел, ему поначалу показалось, что он утратил способность видеть. День уже начался, но Черные Земли, находившиеся по ту сторону перевала, были погружены в полумрак — такой, какой бывает во время грозы. Небо там заволокли густые темные тучи, а сама земля была такой же черной, как ночная темнота. И тут Фрейр заметил вдали то, что чуть раньше него увидел Кетилл, — огромное огненное озеро, похожее на скопление вулканической лавы и окруженное тысячами отдельных светящихся точек. Фрейр прилег на снег, чтобы ему было легче противостоять ветру, и стал глазеть на это странное зрелище, недоумевая по поводу того, что же в нем такого ужасного. Ветер вдруг подул в другую сторону, и стало тихо. Эта тишина продлилась не дольше нескольких мгновений, но мальчик — как и его отец до него — услышал грохот боевых барабанов и глухой топот тысяч ног, шагающих в каком-то определенном ритме.

Огненное озеро было в действительности не чем иным, как марширующим войском.

К их королевству приближались монстры, обитающие в Черных Землях.

Махеолас проснулся на постели из мха, находившейся в каком-то темном подземном жилище, в котором пахло скошенными травами. При первой же попытке подняться он почувствовал, что его руки и ноги так сильно вымазаны в глине, что он не может ими даже и пошевелить. Единственное, что у него получалось — так это поворачивать голову, и, повернув ее, он увидел, что возле изголовья его кровати сидит старик, облаченный в длинное одеяние, на котором от света горящих в очаге веток бегают красноватые отблески.

— Господин, он проснулся.

— Я вижу…

Послушник повернулся к тому, кто заговорил первым (заговорил на языке, которого он не понимал), однако увидел лишь нечеткий силуэт, прислонившийся к стене.

— Иди скажи об этом королеве, — прошептал старик. — А я останусь с ним.

Силуэт отделился от стены и вышел из жилища. За то мгновение, на которое он отодвинул завесу, закрывавшую вход, Махеолас успел заметить, что это всего лишь подросток примерно такого же возраста и роста, как и он сам, и что у него длинные черные волосы и мрачное, почти злобное лицо. А еще он за это мгновение успел окинуть взглядом помещение, в котором находился. Оно представляло собой всего лишь что-то вроде очень большой норы со стенами, покрытыми переплетенными ветками, и с таким низким сводом, что он, Махеолас, вряд ли смог бы выпрямиться в ней в полный рост. В таких жалких условиях могли жить только эльфы. Получается, что он угодил в руки к эльфам, и они — одному только Богу было известно зачем — упрятали его в эту нору.

— Не бойся. Страх может быть еще более смертоносным, чем стрела.

— Я не боюсь…

Махеолас запнулся, неожиданно для себя осознав, что с ним заговорили на его языке.

— Кто вы? И где я?

Старик весело рассмеялся и сместился так, чтобы подростку стало видно его лицо. У него были длинные седые волосы и густая седая борода. Борода эта была похожа на бороды некоторых старых монахов, однако черты его лица, его кожа и его глаза были такими, как у эльфов.

— Все люди, которых я когда-либо видел, задавали одни и те же вопросы, — сказал он, с сострадательным видом качая головой. — Вы всегда хотите все знать, все понимать… Я — Гвидион, а находишься ты в Элиандском лесу. Тебя нашли возле реки в двух днях ходьбы отсюда. Впрочем, человеку, я думаю, понадобилось бы в два или три раза больше времени на то, чтобы преодолеть это расстояние. На твоем теле имелись раны, причем не только от острых сучков и камней…

Друид замолчал и посмотрел на подростка так, как будто ожидал от него какого-то ответа, а затем снова покачал головой и пересел поближе к малюсенькому очагу.

— Глина и растения заставят твои раны зажить, — сказал он, бросая в пламя очага пучок листьев, от которых, когда они стали гореть, стал распространяться белый дым и одурманивающий запах. — Через несколько дней ты уже будешь на ногах, но пока что тебе нужно спать. Рестан сорг леас мид лифт леод… Рестан аефре.

Махеолас ничего не ответил: слова друида вместе с дымом, быстро расползшимся по жилищу, его усыпили. Гвидион, закрыв себе нос полой своего красного одеяния и задержав дыхание настолько, насколько это вообще было возможно, залил водой пламя очага и вышел.

На свежем воздухе он почувствовал себя очень хорошо. Несмотря на преклонный возраст и огромный жизненный опыт, он всегда испытывал беспокойство и даже недомогание возле огня, даже если сам же его и разводил. Огонь — враг леса, причем только он один и может его уничтожить. Эльф не должен разводить огонь, и только лишь самым выдающимся магам дозволялось нарушать этот закон, причем делали они это крайне неохотно.

Выйдя из состояния задумчивости, он неожиданно для самого себя увидел, что перед его подземным жилищем собралась целая толпа: около сотни эльфов сидели группками на корточках, а некоторые из них расположились на нижних ветвях деревьев. Все они, похоже, ждали его. Гвидион откашлялся, собираясь с мыслями, и напустил на себя суровый вид.

— Он спит, — пробурчал он, ни на кого не глядя.

— Если он спит, это означает, что он жив! — крикнул кто-то. — Я же вам об этом говорил!

— Когда можно будет его увидеть?

— Это правда, что он похож на нас?

— Это и вправду человек — такой, как о людях рассказывается в сказках?

— Да, это и вправду человек! — раздался неподалеку от Гвидиона крикливый голос Нарвэн.

Нарвэн была пожилой эльфийкой, когда-то входившей в коллегию друидесс. Когда она что-то говорила, все окружающие ее эльфы внимательно слушали.

— Ни один человек не может находиться так близко от Рощи Семи Деревьев, — заявила она. — Это оскорбительно для богов!

Гвидион невольно повернулся в сторону востока, по направлению к Изначальной Роще — Роще Семи Деревьев, вокруг которой и вырос весь этот лес. Семь друидесс никогда не покидали эту рощу, следя днем и ночью за Котлом Дагды. Они делали это до тех пор, пока не достигали такого возраста, в котором подобная задача становилась им уже не под силу. С тех времен, когда Нарвэн была одной из них, у нее сохранилось длинное черное одеяние — признак принадлежности к друидессам — и она опиралась при ходьбе на длинную ветку ольхи — дерева, которое она когда-то оберегала.

— Он еще не взрослый, — вмешался Динрис (вмешался к великому облегчению Гвидиона, который чувствовал себя сейчас уличенным в чем-то зазорном и не знал, что сказать в ответ). — Всего лишь подросток. Кроме того, он ранен. Он даже не может стоять на ногах!

— Замолчи!

Нарвэн ударила своей палкой по пню, на котором сидела. Звук этого удара долго отдавался в лесу эхом.

— Что ты знаешь о людях? Тебе следует стыдиться того, что ты принес его к нам, а не говорить подобные слова!

— Нарвэн, Динрис тут ни при чем, — сказал, вставая, Морврин. — Это я сказал ему принести этого подростка сюда и передать его друиду.