было распределение по специальностям, и я выбрал себе специальность «Гусеничные машины», то есть тракторы и танки. Учиться было интересно. После детального изучения материальной части танка в лаборатории мы имели возможность водить танк, это было незабываемое чувство. Водили танк на пустыре напротив академии моторизации в Лефортово, ныне там все застроено. В 1985 году я был в командировке в ЦИАМе (Центральный институт авиационного моторостроения) и зашел по пути в студгородок. С трудом отыскал свой корпус, поднялся на четвертый этаж, постоял у своей комнаты, погрустил. Корпус готовили под капитальный ремонт, поэтому вид его произвел удручающее впечатление…

Когда я был на четвертом курсе, в корпусе появилась Таня, с которой мы познакомились на танцах (о чем я уже упоминал), а позже состоялось знакомство с ее отцом, который был проездом в Москве.

После четвертого курса наша группа должна была проходить так называемую войсковую практику. Часть студентов выехала во Львов, а я с остальными был направлен в город Белосток, который находился рядом с границей. Мы с нетерпением ждали отъезда. В начале июня 1941 года мы выехали. Выехали навстречу страшной ВОЙНЕ.

Студенческая практика в Белостоке. Начало войны

Наш полк размещался на окраине Белостока, в городке, где раньше располагалась польская войсковая часть – несколько каменных казарм, штаб и гаражи для техники. Выдали нам обмундирование, в котором мы выглядели не очень браво. Особенно «оскорбляло» наше студенческое достоинство то, что вместо сапог нам выдали грубые ботинки и обмотки, которые постоянно разматывались, а ноги казались тонкими палочками. Мы разместились на верхних нарах в казарме вместе с солдатами. С наступлением ночи, по мере того, как солдаты засыпали, давление воздуха, а точнее газов в казарме интенсивно повышалось. Я не выдержал и вышел на свежий воздух, а за мной еще несколько человек. Так прошла первая ночь. На утро в штабе к нам отнеслись с пониманием, и следующую ночь мы блаженствовали в палатках. Как и полагается, утром над нами измывался старшина, засекая время наших сборов, которое вдвое превышало норму. Особенно досаждали нам обмотки, которые с вечера мы сматывали как бинты, чтобы утром быстро обмотать ноги. Но второпях обмотка выскакивала из рук и разматывалась во всю длину, и нам приходилось чертыхаясь, под общий смех, начинать все сначала, а старшина ехидно повторял: «Это армия, а не институт, здесь головой думать надо!».

Старшина нам попался противный, с мелкой душонкой, которого не только мы, но и солдаты ненавидели и игнорировали. Мы с большим нетерпением ожидали настоящей работы с танками и рьяно помогали экипажам подготавливать машины к предстоящим учебным стрельбам. С солдатами и офицерами установились прекрасные отношения, мы чувствовали себя полезными и всячески старались заслужить похвалу. В первый же воскресный день пошли осматривать город. Все было непривычно – чужой язык, непонятные вывески, броские витрины, чистенькие каменные домики и мостовые, настороженные взгляды некоторых прохожих. Мы держались кучкой и чувствовали себя скованно. Зашли в кондитерскую, поели пирожные. Кто мог подумать, что через неделю разразится страшная война… Потолкались в магазинах, где был приличный выбор, я купил отрез на костюм, это решение было принято еще в Москве, а затем пошли к портному и заказали костюм. Интересна история этого костюма – перед отъездом из Белостока я забрал его в виде кроя, дошил уже в Нарофоминске, а в 1945 году поехал в нем в Турцию. Позже, возвратившись, я отдал его дворнику, за что он несколько раз мне кланялся.

В субботу утром 21 июня 1941 года мы пешком отправились на танкодром, где занимались боевой учебой наши танкисты. День был жаркий, пока дошли разомлели, устали, но когда увидели новые танки, усталость как рукой сняло. Впервые я увидел тяжелый танк КВ с большой башней, который поражал своими размерами, корабль, а не машина. К вечеру вернулись в часть и стали помогать чистить танки, доливать масло, пополнять боезапас. Когда все машины были полностью подготовлены, мы пошли на ужин, а затем в кино под открытым небом. Было уже поздно, за день мы намотались и, не дождавшись конца картины, мы пошли спать. До начала войны оставалось четыре часа!..

Проснулись от рева самолетов и стрельбы. Повыскакивали из палаток и не можем понять, что происходит. Над нами низко проносятся самолеты и строчат из пулеметов. Рассмотреть опознавательные знаки невозможно – чуть светает. Кто-то высказал предположение, что начались маневры в связи с прибытием командующего Белорусским военным округом Д. Г. Павлова, чей приезд в часть ожидали со дня на день. Но когда мы услышали свист пуль, то поняли, что это серьезно. Однако, никто не допускал мысли, что это война, предполагали, что провокация. Побежали в штаб и узнали у дежурного, что весь полк уже достиг границы и ведет тяжелый бой. Война…

На нашу просьбу дать нам боевое задание командир ответил, что не имеет права, так как мы всего лишь прикомандированные студенты, без пяти минут инженеры, военному делу не обучены, и отвечать за нас он не хочет, поэтому поручает нам помочь эвакуировать из города семьи командиров. Мы тотчас же отправились по данным нам адресам. Город бурлил, везде оживленные толпы что-то обсуждающих людей. Многие с детьми и чемоданами спешат на вокзал, некоторые из местных, не скрывая озлобления, грозили нам кулаками. По одному адресу мы никого не застали, по другому нам открыла молодая женщина с испуганными глазами, рядом стоял ребенок. Мы помогли им собраться и доставили на вокзал, где шла погрузка в вагоны. Дело было хорошо организовано, никакой паники. Мы возвратились в часть и напросились на новое задание, которое нам дали, чтобы отвязаться от нас – провести инвентаризацию металла на складе полка. Мы восприняли задание со всей ответственностью и стали считать прутки, швеллера, уголки, замерять их размеры, а в это время немцы были вблизи Белостока. Лишь позже до нас это дошло, а тогда надо было действовать, безделье было невыносимо. В полдень из репродуктора на столбе рядом с нами раздался голос «говорит Москва», и мы, затаив дыхание, слушали обращение к народу. Вскоре нам приказали следовать на вокзал и покинуть город. Взяв свои чемоданы, мы втиснулись в какую-то теплушку и поехали. Помню лишь когда проезжали Лиду, увидели сидевших на откосе понурив голову летчиков. Как потом мы узнали, их самолеты были уничтожены прямо на аэродроме, взлететь они не могли, так как бензобаки были вынуты для профилактики. Прибыли в Минск, дальше поезд не шел. Здесь я был свидетелем воздушного боя, когда