Очевидно, Консьержка специально рассказал это именно тогда, когда Люк был в баре.

— Откуда ты знаешь? — нахмурился Марко.

— Люди говорят, — ответил Консьержка. — Ты же знаешь, врать не стану.

Марко бросил взгляд на Люка, тот сидел на табурете у стойки. Марко шмыгнул носом, поднялся и направился к нему.

Он уселся рядом с Люком и постучал двумя пальцами по его плечу. Люк даже не утрудил себя повернуть голову, он так и глядел в стакан.

— Чего надо? — проворчал Люк.

— Похоже, ты путаешься с моей женщиной!

— Твоей женщиной… — усмехнулся Люк.

— Да! С моей женщиной! — начал кипятиться Марко.

— Ты с ней уже даже не спишь, — сказал Люк, не шелохнувшись. — Это я сплю со Стеллой, и она собирается переехать ко мне.

Это заявление вызвало бурную реакцию.

Гул пронесся по городу. Те, кто еще читали газету, сложили ее и убрали; те, кто находился рядом с Люком и Марко, отошли подальше со своими стаканами и уселись по возможности лучше, чтобы ничего не упустить.

Хозяйка произнесла: «Пф-ф-ф!» — и ушла на кухню.

Челюсти Марко сжались, заходили желваки, ноздри раздулись, кровь окрасила уши, кулаки сжались и мышцы правой руки напряглись.

Обычно, когда два мужчины собираются драться, их пытаются отговорить; хотя бы пытаются это сделать, разводят подальше друг от друга. Но никогда не стоит лезть к Отчаявшимся — это может быть очень опасно. Кроме того, такая идея никогда бы не пришла в головы прочих Отчаявшихся: зачастую драка была единственным спектаклем, на котором они могли присутствовать, ведь на нее не надо покупать билеты.

— Посмотри мне в глаза и скажи мне это в лицо! — сказал Марко.

Люк оторвался от своего стакана и уставился на Марко:

— Это-я-сплю-со-Стеллой-и-она-собирается-переехать-ко-мне.

В этот момент и был нанесен первый удар.

Потрясающий правый удар Марко — сухой и точный — ровно в центр маленького нервного рта Люка.

Люк и его табурет оказались на полу. Марко принялся подпрыгивать на месте, все еще с раздутыми ноздрями, горящими ушами и сжатыми кулаками.

— Поднимайся, если ты мужик, — произнес он голосом, изменившимся от ярости. — Поднимайся!

Бить лежачего означает признать свою трусость, а смелость — единственное, что остается у многих Отчаявшихся.

Изо рта Люка потекла кровь. Она стекла по подбородку, а затем капнула на пол. Этот момент высоко оценили зрители.

Люк провел двумя пальцами по верхней губе и взглянул на свою кровь. А затем поднялся.

Техника Люка отличалась от манеры Марко, ее можно было бы назвать Техникой толчка. У Марко даже не было времени поднять кулак: как только Люк оказался на ногах, он, словно бык, бросился на противника, тот потерял равновесие — и оба упали, Люк поверх Марко. Глухой стук, с которым голова Марко ударилась о пол, исказил не одно лицо.

Люк поднялся; Марко, похоже, хорошо звезданулся. Тогда Люк показал высший класс: зажег сигарету, ожидая, пока соперник поднимется. Некоторые покивали головами: «Да, это высший класс».

И тогда Люк совершил то, что превосходит высший класс: он схватил свой стакан, который все еще стоял на стойке, и выпил его залпом. Зрители переглянулись: «Мы согласны. Да, это выше высшего класса».

Пока Люк с окровавленным ртом затягивался сигаретой так, будто ничего не произошло, Марко приходил в сознание.

Он открыл глаза, но что-то ему мешало: прядь волос упала на лоб. Тогда он разъярился так же, как Люк, увидевший свою кровь. Он поднялся и тоже применил Технику толчка, заставив сигарету Люка вылететь, а самого Люка — потерять равновесие. Вот только когда Марко очутился на Люке, который лежал на полу, он не стал вставать и дожидаться, пока тот поднимется, а прижал его руки коленями к полу. Смелость иногда обязана только пряди волос.

Теперь лицо Люка было открыто Марко. Он занес руку и так на миг замер, как бы говоря: «Посмотри, что тебя ждет». И удар последовал — прямиком в глаз.

Звук удара вызвал у зрителей новые гримасы. Марко снова поднял руку, но в этот раз не успел ударить, потому что в этот момент случилось удивительное. Сюрприз, от которого перехватило дыхание у всех зрителей: объект ссоры, Стелла собственной персоной, вошла в бар…

За ней стоял Консьержка; он сбежал из бара, чтобы рассказать ей — хотя его это не касается, — что Марко и Люк дерутся. Стоит отметить, что перед тем, как объявить Марко, что его блондинка спит с другим, Консьержка, похоже, удостоверился в том, что Стелла в тот вечер находилась в квартире Марко.

— Отпусти его! — рявкнула Стелла, ее глаза вылезли из орбит еще больше, чем обычно. Их цвет был карим, а не голубым; наверное, у нее не хватило времени, чтобы надеть цветные линзы.

Когда Марко услышал ее голос и понял, что она защищает Люка, он опустил руку и повернулся к Стелле.

— Значит, это правда, — медленно произнес он; казалось, он все еще не терял надежды, что это не так.

Стелла скрестила руки со страшным видом, который я за ней еще не наблюдал. Возможно, она просто перестала ломать комедию.

— Да, правда! — с вызовом сказала она. — Я собиралась сказать тебе в ближайшие дни. Я тебя бросаю, я ухожу к Люку.

Зрители затаили дыхание.

Марко поднялся, пришибленный.

— Что ты в нем нашла? — сказал он, и его глаза внезапно потемнели.

— У НЕГО хотя бы есть работа! — крикнула Стелла.

Марко не шелохнулся.

— И в его квартире, — добавила она, — срут и готовят в разных комнатах!

Она только что нанесла ему последний удар, который был хуже всех кулачных ударов в мире.

Марко стоял неподвижно. Стелла подошла, чтобы помочь Люку, державшемуся за глаз, подняться, и они покинули бар.

Через несколько секунд медленно вышел и Марко.

В баре, после короткого молчания, все снова расселись по своим местам, а Хозяйка вернулась с кухни, держа в руках ведро с водой.

На улице Марко уселся на тротуар. Он закрыл лицо руками.

— Путана, — рыдал он, — путана…

Я сел рядом, и я тоже страдал.

Это было особенное страдание, но не совсем новое, я уже испытывал его раньше. В тот момент я об этом не помнил, но я чувствовал абсолютно то же самое, когда узнал, что Том был с господином Франком М.

Уже прошла неделя, как Стелла бросила Марко, и уже неделю Хозяйка готовила на обед пасту.

В тот день она подавала равиоли с сыром.