– Я стукнулась!

– Обо что?

– О косяк. Налетела в темноте, когда в туалет шла…

Леша слышал эти сказки много раз. Женщины, которых били мужья или просто приятели, постоянно придумывали вот такие невнятные отговорки, типа налетела на что-то в темноте, споткнулась, ни с того ни с сего потеряла сознание и упала… Бывало, некоторые заявляли, что сами себя душили во сне.

– Огоньков тебя избил? – напрямик спросил Леша.

– Нет, что ты! – запротестовала Наташа. – Он и пальцем меня не тронул…

– А что вы делали все то время, что оставались наедине?

– Разговаривали!

– О чем?

– Тебя это не касается!

– Согласен. Но как только ты скажешь, о чем беседовала с Огоньковым, я уйду и оставлю тебя в покое. Итак?

И Наташа не выдержала.

– Он изнасиловал меня! – закричала она с таким надрывом, будто с этим возгласом мечтала вытолкнуть из себя душевную и физическую боль.

Леша не поверил своим ушам. Как это – изнасиловал? Наташу?.. Эту нежную девочку? Это чистое создание? Да как такое возможно?

– Я убью его! – прорычал он и развернулся, чтобы бежать к машине, прыгать в нее и ехать, ехать туда, где находится сейчас Огоньков. Назаров в тот момент реально жаждал если не его смерти, то крови.

– Нет, Леша, стой! – Наташа вцепилась в его руку. – Не надо, прошу…

– Надо, Наташа, надо…

– Леша, умоляю, не делай глупостей.

Назаров попытался вырваться, но слабая девушка так вцепилась в него, что ему было не сладить с ней, не применив грубой силы.

– Наташа, отпусти меня, – попросил он.

– Нет!

– Но ты делаешь мне больно. – Это было действительно так. Хотя боль его отрезвила. Леше стало ясно, что разобраться с Огоньковым сейчас вряд ли получится. Его просто-напросто задержат его охранники.

Наташа освободила руку Назарова и обессиленно опустилась на ступеньки. Она уткнула лицо в ладони и выдохнула дрожащим голосом:

– Я сама во всем виновата…

– Что ты такое говоришь? – ужаснулся Леша.

– Да, да, сама! – Она подняла на него огромные, полные слез и муки глаза. – Ведь я добровольно пошла с ним в комнату и дала себя поцеловать. А когда Стас начала ласкать мне грудь, не отбросила его руку. Я позволила ему себя трогать. Это было так приятно! А потом он стал вести себя грубо. Начал рычать от возбуждения, больно стискивать мою грудь. Он впился зубами мне в мочку уха. Это отрезвило меня, и я попросила Стаса остановиться. Я хотела только нежности и ласки, а не секса. Я отстранялась, упиралась в его грудь руками. Но он повалил меня на кровать, расстегнул «молнию» на моих джинсах, стянул их до бедер. Я умоляла его отпустить меня. Говорила, что еще невинна. Но Стас твердил одно – ты сама этого хочешь. Если б не хотела, не поехала бы со мной. Так что нечего корчить из себя недотрогу…

– Подонок!

– Возможно… Но он прав. Если девушка отправляется с мужчиной ночью за город, значит, он вправе считать, что она готова к сексу с ним, ведь так?

Леша не ответил. Потому что в принципе все было верно. Но даже если мужчина настроен на секс, а девушка ему отказывает, это еще не значит, что ее можно насиловать. Это в любом случае преступление, и за него сажают.

– Ты будешь заявлять на него? – спросил Леша. – Если да, нам надо ехать в больницу.

Он знал, каков будет ответ. И не ошибся в своих прогнозах. Наташа отрицательно покачала головой.

– Я такая дура, Леша, – вздохнула она. – Я самой себе жизнь испортила.

– Наташа, ты ни в чем не виновата! – А про себя добавил: «Разве только в том, что приняла подонка за благородного рыцаря!»

Наташа отмахнулась от него. Она все для себя решила. И чувство вины навсегда поселилось в ней.

– Я пойду домой, лягу, – безжизненно проговорила она и поднялась на ноги.

– Можно я провожу тебя?

– Не надо. Я хочу побыть одна.

И ушла. А Леша сидел в подъезде какое-то время и думал. Потом вскочил и бросился к машине. Забрался в нее и поехал за город. Туда, где сейчас находился Огоньков. Убивать его Назаров не собирался. А вот пустить ему кровь – да. Кулаки так и чесались. Назаров всю дорогу представлял, как врежет сначала одним, потом другим по самодовольной морде Огонькова, но…

Не вышло. Когда Назаров приехал к особняку, там уже никого не было – машины со двора исчезли. Потом Леша предпринимал еще две попытки по-мужски поговорить с Огоньковым, но и они провалились. Первый раз он не смог прорваться через охрану, второй раз прорвался, но не поднял на Стаса руки. А все потому, что рядом с ним в тот момент находилась пожилая женщина. Как выяснилось, бабушка певца. Она приехала навестить внука из провинциального городка, откуда Огоньков был родом. Разве мог Леша при ней ударить Стаса? Конечно, нет. Это для него, Леши, он подонок, а для старушки – любимый внук.

Со временем злость на Огонькова не утихла, а еще сильнее разгорелась. А все потому, что Наташа страдала. Она не показывала этого, но Леша ее чувствовал.

Первый месяц был самым сложным. Наташа не просто переживала из-за случившегося, она еще и боялась беременности. Огоньков ведь насиловал ее без презерватива. Еще недавно Наташа мечтала родить ребенка от Стаса. Но в тех мечтах он был ее мужем, а зачатие происходило с ее согласия. Иметь же сына или дочку от насильника Наташа не желала. Да и на что бы она его растила?

– Вырастим, – успокоил ее Леша, когда Наталья поделилась с ним своим страхом.

– Как это, вырастим?

– Просто. Ты и я.

– Леша. При чем здесь ты? Ты не обязан помогать мне.

– Но я хочу. Мы могли бы пожениться. И у ребенка появился б отец…

– Спасибо тебе, конечно, за доброту, но я не стану портить твою жизнь. У тебя еще появится нормальная семья, свои дети. А я буду матерью-одиночкой. И поделом мне.

Но пронесло! Наташа не забеременела. Хотя это принесло ей лишь временное облегчение. Чувство вины никуда не делось. Наталья продолжала изводить себя, а Лешу держать на расстоянии. Хотя он продолжал ухаживать за ней и звать замуж. Но Наташа считала себя недостойной его. Назаров такой хороший человек, такой благородный, а она… Она грязная!

Лешу эта формулировка ужасно злила.

– Что за глупости ты несешь? – кипятился он. – Какая же ты грязная?

– Я не девушка.

– И что? Слава богу, прошли те времена, когда после первой брачной ночи молодые вывешивали за окно простыню, чтобы все увидели на ней пятна крови и поняли, что невеста была девственницей. Да никто, никто, слышишь, не бережет то, что раньше называлось девичьей честью, до свадьбы. Потому что честь и плева – это не одно и то же.