— Значит, живое.

Закатываю глаза, наблюдая за тем, как Майка не сводит влюблённых очей с доктора. То и дело начинает какие-то темы, пытаясь завязать разговор. Ещё бы плакат достала: «Костя, люблю тебя». И Константин вроде бы участвует, из вежливости, но при этом контролирует ситуацию со мной.

Александра шустрая, как жидкий стул после трёх стаканов напитка с бифидобактериями на ночь. Не успеваю я оглянуться, как она уже оказывается рядом.

Доктор ловко выдавливает таблетку из блистера и запихивает мне в рот. При этом его шершавые пальцы касаются моих губ. В общем-то, чисто технически, он прав. Чем бы я её сейчас туда засунула? Но, во-первых, учитывая моё сексуальное к нему притяжение, от этих его выпадов жжёт низ живота, а во-вторых, он мог хотя бы обговорить этот момент. Ещё и запить мне даёт в стиле «по усами текло, а в рот не попало».

Он садится рядом и снова осматривает мой палец. А Майка рассказывает, как двадцать лет назад ездила с папой на медицинскую конференцию в Копенгаген, что там было интересно и много всякого. Причём она так и говорит — «всякого».

Устав закатывать глаза, жду, когда подействует таблетка.

— Гематома под ногтем образовалось. На снимок поедем!

— Нет.

— Ульяна! Если человек вовремя не обратится за помощью в случае перелома пальца или будет неправильно лечить его, он столкнется с серьёзными проблемами: снижением функции хвата кисти, остаточными болями даже при незначительных нагрузках на руку. Вы же музыкант!

— Господи, до меня только что дошёл весь ужас того, что вы наделали, Ткаченко!

Глаза в глаза.

— Всё будет хорошо. Не похоже на перелом.

— Её вы тоже не узнали с первого раза, — тычу гипсом в Майку, препираясь с доктором, который во время осмотра и перевязки касается моего лба своим. — Откуда мне знать, может, и с переломом так же.

— Переломы я вижу чаще, к тому же, мне кажется, я был пьян.

— Вы были пьяны?

— Мне кажется, да. Но это не точно. — Разрезает бинт, натягивает, перекручивает.

Если он был выпивши, то слава богу, что Костик-младший получился нормальным, без особых проблем со здоровьем.

А его мать в это время живёт какой-то своей жизнью, рассказывая теперь уже об Амстердаме. Очень нервничает. Волнуется. Прям трясет её. Я точно отведу её к психиатру. Такая сумасшедшая любовь до добра не доводит.

Глава 10

— Покажи мне. — Поднимается Ткаченко и идёт навстречу молодому дежурному врачу. Отобрав у парня в белом халате снимок моей конечности, просматривает его на свет. — Нет тут перелома. Хорошо.

— Очень хорошо, просто замечательно, — комментирую, сидя на стульчике у двери с чёрно-желтым треугольником.

Далее, положив телефон на соседнее сиденье и управляя одним пальцем, зачитываю Ткаченко фразу о том, что рентгеновский аппарат является источником ионизирующего излучения, передозировка которого ведёт к разрушению целостности ДНК-цепочек.

— Вы не только мне карьеру ломаете, Константин Леонидович, вы ещё регулярно портите мой генетический код. Что, если самое лучшее не передастся моим внукам?

Ткаченко, глубоко вздохнув, садится рядом, при этом он задумчиво потирает свой щетинистый подбородок.

— Давайте подведём итоги, Ульяна Сергеевна. Первый раз я был виноват, согласен, хотя вы и не соблюли технику безопасности, но допустим. Второй раз, имея вывих пальца, а значит, нестопроцентную работоспособность, вы, Ульяна Сергеевна, напялили туфли на каблуках, что в принципе опасно и вредно. Эта нагрузка может привести к появлению натоптышей.

— Лучше бы у меня образовались натоптыши, чем чёрт принёс меня в вашу дорогущую частную клинику! У меня просто болели руки от перенапряжения, а теперь я даже в носу не могу поковыряться! — психую, приподнимая две перемотанные конечности.

Константин смеётся.

— Простите, но третий раз вы упали на работе в шести километрах от меня, — разводит руками. — Так что тут я тоже ни при чём.

— Если бы у меня не была подвёрнута нога, я бы не упала!

— Ну а в четвертый раз — согласен, не досмотрел. Потерял бдительность.

Слушаю его, поддерживаю этот нелепый диалог и качаю головой, сокрушаясь.

— Я так устала быть уродом, — саркастично страдаю, в шутку изнывая, прикалываясь над ситуацией.

Хотя, конечно, в каждой остроте только доля юмора, потому что теперь я как недоделанный кузнечик с кривыми лапками.

Наигранно хнычу, трагично откидываясь на спинку стула.

— Вы не урод, Ульяна Сергеевна, вы очень даже красивая женщина. А гипс скоро снимут.

Он, безусловно, бабнитолог, но от его комплимента по телу непроизвольно растекается тепло.

— Ой, да бросьте, Константин Леонидович, вы это всем говорите.

— Вы живёте одна или с кем-то?

— А это вам зачем? — перепуганно поворачиваюсь к нему, а он, словно в нас встроены магниты, — ко мне.

— Ну вам сейчас просто необходим помощник в быту.

— У меня гражданский муж и двое маленьких крикливых детей.

Ткаченко ещё какое-то