Парочка танков и броневиков сползла-таки с насыпи, попытавшись обойти затор низом, ударив во фланг русской артбатарее, – и вполне ожидаемо завязла в просевшей под гусеницами и колесами насыщенной влагой почве, внешне кажущейся невинной изумрудной лужайкой. Несколько десятков секунд механики-водители тщетно месили разлетающуюся из-под ходовой грязь, пытаясь вырваться из неожиданной ловушки, но лишь все глубже усаживали тяжелые машины на брюхо. А затем кто-то из наблюдателей минометной роты заметил новую цель, и сверху посыпались мины. Две боевые машины подбили почти сразу – бронетранспортер полыхнул, словно загодя облитый бензином, а танк получил мину в крышу башни. Загореться он, правда, не загорелся, но наружу так никто и не вылез – Кобрин примерно представлял, что сделал с экипажем мощнейший акустический удар и избыточное давление. По двум остальным целям минометчики смазали, но рванувшие буквально в нескольких метрах мины оказались весьма неприятным сюрпризом для экипажей: комбат видел, как выкрашенный темно-серой краской борт бронетранспортера мгновенно покрылся десятком рваных пробоин. У танка, пусть и легкого, броня оказалась потолще, но ворочать башней, как до того, он отчего-то перестал – то ли заклинило залетевшим под погон осколком, то ли еще что. На войне всякое бывает, в том числе и такое, что в мирное время кажется просто невероятным.

Злорадно ухмыльнувшись, Сергей опустил бинокль. Ну, что сказать? В одном он точно оказался прав – когда решил устроить засаду именно здесь, на узком и длинном участке дороги, с обеих сторон зажатом редким болотистым лесом. Да и распорядившись взять с собой как можно больше боеприпасов – тоже. Так что зря пехотинцы матерились, в очередной раз выталкивая из промоины застрявший перегруженный грузовик: пригодилось. Вон как ребята наловчились: когда первая мина взрывается, вторая уже в полете, а третью заряжающий в ствол пихает! Главное, чтобы не долбили подолгу по одному квадрату, а вовремя переносили огонь вдоль дороги, накрывая противника на всем протяжении, как он ротному настоятельно и советовал. Молодец он? Вроде бы да, вроде бы молодец, конечно, но вот как оно дальше будет? Бой-то пока и пяти минут еще не идет…

И все-таки следовало признать, что с выучкой и боевым слаживанием у гитлеровцев все обстояло отлично. Как и со способностью командиров давить панику среди низших чинов в зародыше и принимать решения в условии жесткого цейтнота. Недаром же пол-Европы прошагали с минимальными потерями и в нехилом темпе, угу. Потеряв с два десятка танков, бэтээров и грузовиков (о потерях живой силы Сергей мог только догадываться, хоть и видел, что потери эти весьма впечатляют, как бы не сотни полторы рыл за несколько минут боя, если не больше), фрицы рассредоточились, занимая боевой порядок. Сыпанули из кузовов и десантных отсеков БТР пехотинцы, отбегая подальше от дороги и залегая. Загрохотали сразу несколько пулеметов – пока неприцельно, но вот именно что пока. Запертые в узком дефиле между топкими обочинами танки развернулись в сторону демаскировавшей себя противотанковой батареи, несколькими залпами перемешав с землей обе артпозиции.

Вот только пушек там уже не было: как и планировалось, произведя по четыре выстрела на ствол, артиллеристы вручную выкатили «сорокапятки» из капониров и в считаные минуты заняли заранее подготовленную запасную позицию, где находился основной запас снарядов. Два новых выстрела – и еще пара дымных столбов над дорогой. К сожалению, к подобному гитлеровцы тоже оказались готовы, и одно из орудий почти сразу скрылось в огненном всполохе мощного взрыва – похоже, попали прямо в ящики с боеприпасами. Зато второе удалось под обстрелом откатить под деревья, выводя из боя, как и инструктировал комбат. Все, артиллерии у них больше нет. Впрочем, противотанкисты и без того сделали практически невозможное, записав на свой личный счет семь уничтоженных или поврежденных бронемашин. Жаль только, что пострелять осколочными гранатами по затянутой пылью и дымом колонне им уже не дали.

За погибших товарищей сполна отомстили минометчики, с завидным постоянством продолжавшие засыпать дорогу и обочины осколочными подарками. С определенного момента Сергей даже перестал считать успешные попадания, лишь самым краешком сознания отмечая очередной поднявшийся над шоссе дымный столб полыхнувшего бензина или излишне мощный для попадания 82-мм мины взрыв – похоже, часть грузовиков оказалась загружена боеприпасами, особенно те, что тащили за собой противотанковые пушки. Одно радовало: его расчет оказался точным, и минометная рота по эффективности оказалась ничуть не хуже полноценной артбатареи.

Нащупать минометчиков немцам так и не удалось: да и как бы они сумели обнаружить и подавить укрытые за складками местности позиции? Миномет – не пушка, дымом выстрела себя практически не демаскирует. Да и стреляющих навесом гаубиц у фрицев не имелось – да и не успели б развернуть, – а до вызова авиаподдержки пока, к счастью, не дошло. Потому кто-то из гитлеровских командиров отдал приказ бить по замеченным позициям батальона, подавляя пулеметы и выбивая живую силу. Над реденькой цепью стрелковых ячеек все чаще и чаще стали подниматься пыльные кусты разрывов, пока еще пристрелочных. И это было плохо, очень плохо. Пришло время принимать решение – продолжать сдерживать немцев или отступить? В тылу пока чисто, передовой дозор перебили в первые секунды боя – раздолбанные мотоциклы валяются под насыпью метрах в трехстах отсюда, оба бронетранспортера жарко полыхают, пятная утреннее июньское небо чадным бензиновым дымом из раскуроченных баков.

Да, пожалуй, хорошего понемногу, однозначно пора уходить. Главное людей сберечь, тем более преследования можно особенно не опасаться: фрицам понадобится не меньше часа, чтобы дорогу от горелой и битой техники расчистить. И уходить нужно быстро, пока не прилетели «Юнкерсы»: никаких сомнений в том, что рано или поздно (скорее рано) они вызовут авиаподдержку, Кобрин не испытывал. Излюбленная же тактика, прекрасно зарекомендовавшая себя в Польше. Хотя, с другой стороны, сейчас, в первые часы войны, фронтовая авиация практически в полном объеме занята бомбардировкой объектов, до которых не добивает артиллерия, так что, может, никто и не прилетит. Вот только выяснять, так ли это на самом деле, как-то не хочется. Один только вопрос: успели пограничники занять позицию, ударят ли с фланга, отвлекая немцев, как было договорено? И ведь не проверишь же!

Ладно, коль решил, то незачем и тянуть, каждая минута промедления – жизнь кого-то из его бойцов, за которых он отвечает лично. За каждого из которых! Лично отвечает! Да, прав был тот майор-психолог: это не виртуал, а отстреливающиеся в полузасыпанных близкими взрывами ячейках бойцы – вовсе не компьютерная симуляция, пусть и управляемая искусственным интеллектом. Они – живые. Настоящие. И потому – пора отступать, пока немцы не перекопали позиции снарядами.

Перезарядив сигнальный пистолет, комбат выстрелил тройной зеленой ракетой в направлении минометных позиций, подавая сигнал сворачиваться. Одновременно это была и команда батальону к отходу. Оставалось лишь надеяться, что ротные и проинструктированные ими взводные уцелели и помнят о том, что он настойчиво пытался вбить в их головы в последние часы перед войной. Ребят из минометного расчета, артиллеристов последней уцелевшей «сорокапятки» и пулеметный заслон, которые будут до последнего снаряда, мины и человека изображать продолжающих ожесточенное сопротивление русских, конечно, безумно жаль, шансы выжить у них нулевые, но иначе никак. Нельзя просто так взять и снять с позиций семь сотен бойцов – немцы вмиг раскусят задумку и опять же вызовут бомбардировщики. От которых ни по полю, ни по дороге особо не побегаешь. А вот отвести батальон одновременно с атакой погранцов, да под прикрытием огня заслона – скорее всего получится.