— сложность анализа связанных с разновидностями ДБО потенциальных угроз, преобразующихся в компоненты банковских рисков (в том числе комплексного анализа, охватывающего все «виртуальные ворота», которые неизбежно «открывает» банк, переходящий к ДБО);

— недостаточная компьютерная (как, впрочем, и финансовая, и правовая) грамотность подавляющего количества клиентов, которые охотно переходят от традиционного банковского обслуживания на ТЭБ и пользуются соответствующими СЭБ, которые реализуют такие технологии.

Эти и другие, менее очевидные, причины для существенного расширения возможностей осуществления в банках противодействия возможной ППД в условиях применения ТЭБ будут более детально рассмотрены ниже.

Можно отметить также, что на фоне все большего усложнения компьютерных технологий, ориентированных на внеофисное обслуживание клиентов банков, и, соответственно, необходимого для этого банковского АПО, то же самое происходит и с криминальной деятельностью, поскольку преступные сообщества охотно и быстро «осваивают» новые электронные банковские технологии и используют их для создания новых вариантов ППД в киберпространстве. Одним из наиболее типичных примеров в последние годы стало использование в противоправных целях вариантов мобильного банкинга, которые приходят на смену традиционному «телефонному» банковскому обслуживанию. Вследствие этого вместе с новыми достижениями в направлениях применения этих технологий развивается и существенно усложняется сопутствующая рассматриваемой проблематике область расследования компьютерных преступлений (о чем еще будет говориться в подразделе 3.3). В современном мире эти факты целесообразно учитывать руководству высокотехнологичных банков в рамках организации противодействия возможной ППД, а теперь, в первую очередь, при внедрении и развитии ДБО.

Основной акцент при этом целесообразно делать на тех новых специализированных процедурах, которые позволяли бы эффективно учитывать во внутрибанковских процессах управления и контроля, во-первых, факт удаленности клиентов при ДБО, во-вторых, специфику виртуального пространства, через которое оно осуществляется, в-третьих, особенности функционирования так называемых открытых систем. Здесь, прежде всего, целесообразно рассмотреть организацию ПОД/ФТ, осуществляемого в связи с реализацией процессов ВК и ФМ, поскольку эти задачи имеют достаточно проработанную правовую основу (имея в виду такие основополагающие акты, как Федеральные законы «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма» (далее — 115-ФЗ) и «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)») и сопутствующие подзаконные акты[46].

Как свидетельствуют материалы финансовых разведок, в том числе России, различных международных организаций, в частности ФАТФ, практически все финансовые преступления совершаются посредством проведения операций в платежных системах, в том числе трансграничных. При этом чем лучше их параметры (скорость, надежность функционирования), тем выше, при недостаточных мерах противодействия ППД, их уязвимость с точки зрения возможностей ОД и ФТ. В связи со сказанным из числа известных 40 рекомендаций ФАТФ две непосредственно связаны с использованием технологических нововведений (таких как ТЭБ), а именно Рекомендации 15 и 16[47]:

При этом ФАТФ акцентирует внимание на том, что при осуществлении ФМ и реализации процедур ПОД/ФТ следует переходить от анализа отдельных финансовых операций клиентов банков к анализу их хозяйственно-экономической деятельности. Однако, это, конечно, гораздо проще сказать, чем сделать.

Аналогичной позиции придерживается и Базельский комитет по банковскому надзору (БКБН), который в одной из своих публикаций, посвященных так называемому электронному трансферу денежных средств в части «скрытых» или «прикрытых» платежей[48], отмечает: