— Значит, он ушел через эту дверь. Это какая?

— Южная. Странно, она закрыта кирпичной стеной. Не понимаю, как он мог ускользнуть.

Марка направил фонарь в сторону коридора, но тьма поглотила свет. Где-то в этом проходе скрывался человек, который убил, зарезал своих братьев. Он вновь увидел вытаращенные глаза под капюшоном. Глаза, которые завораживали. Глаза брата, учинившего резню и имевшего перед ними территориальное преимущество. Он мог в любой момент выскочить из-за угла и безжалостно пронзить их насквозь. Антуан обернулся.

— Будет лучше, если ты поднимешься и предупредишь наших друзей.

— Но я…

— Вызови подмогу и приведи их сюда. Мне очень скоро понадобится помощь, — бросил Антуан тоном, не терпящим возражений.

— Хорошо, но будь осторожен. Здесь все очень зыбко. Провалы, катакомбы. Все это может обрушиться в любой момент. Настоящий швейцарский сыр.

Марка взял электрошокер в руку и пошел по каменному коридору. Вскоре его поглотила ночь.

Париж, улица Святого Иакова, 14 марта 1355 года

На следующий день после казни дама Пернель заметила, что ее муж более молчалив, чем обычно. Однако она отнеслась к этому философски. Никола был ее третьим мужем, и она знала, что следует делать, а главное — чего не следует делать, когда мужчины становятся отчужденными. Спускаясь по лестнице, она думала о своих двух первых мужьях, почтенных мужчинах, порядочных горожанах, пожелавших взять ее в жены, первый — из-за ее молодости и красоты, а второй — из-за денег, которые она принесла в приданое.

Дама Пернель считала, что в мужских сердцах нет места для возвышенных чувств. И душевные переживания супруги — это последняя забота, которая могла их снедать. Долг женщины состоял в том, чтобы быть хорошей женой, преданной матерью и верной супругой. Если женщина будет соблюдать эти заповеди, она, вероятно, проживет спокойную жизнь, во всяком случае, перед ней распахнутся врата рая. Дама Пернель была набожной особой и усердно посещала церковь Святого Иакова, к которой примыкала семейная мастерская. Она жила в согласии с верой, каждый день молилась и соблюдала все религиозные праздники. Для нее, познавшей трех мужей и превратности бытия, спасение находилось именно там. В вере. В абсолютной вере. Без всяких сомнений и вопросов.

Дама Пернель смотрела на мужа, ходившего от одного ученика к другому. Длинным росчерком пера он исправлял прописную букву. Казалось, он был поглощен работой. Однако его взгляд блуждал где-то далеко, гораздо дальше изящно расписанной страницы.

Она всегда боялась книг, поскольку Никола не просто их переписывал, но и с удовольствием читал.

Особый страх дама Пернель испытывала перед книгами с причудливыми буквами и фантасмагорическими рисунками, которые порой приносили ее мужу монахи, вернувшиеся с далекого Востока. Казалось, Фламеля зачаровывали эти пергаменты, найденные в древних библиотеках Константинополя или храмах Иерусалима. Однажды она даже увидела, как муж переписывает уже сделанную копию. Она знала, что в подвале, в стенном шкафу, забаррикадированном тяжелой деревянной дверью, Фламель хранил произведения, о которых было известно лишь ему одному.

Она так и не осмелилась доверить эту тайну своему духовнику, опасаясь, как бы несчастье не обрушилось на ее дом. Однако даму Пернель бросало в дрожь от одной только мысли, что тем самым она подвергает свою душу огромной опасности. А по возвращении у Никола, спускавшегося в подвал со свечой в руке, лицо лихорадочно горело. И он долго не мог уснуть.

По правде говоря, дама Пернель ненавидела книги. Но еще больше она ненавидела странных клиентов, приходивших в ночи со свитками, спрятанными под одеждой. Фламель всегда впускал их в дом, предлагал выпить и усаживал у очага. Он знал, что незнакомец постепенно успокоится, и тогда между ними установится доверие. Однажды он сказал ей, что, когда в ночи появляется неизданная рукопись, к свету устремляется целый рой человеческих мыслей.

Когда дама Пернель вернулась в комнату, ее муж задумчиво разглядывал какую-то книгу. Она кашлянула. Фламель только что вывел заглавную букву. Он посмотрел в окно, на минуту застыл, а потом пересек комнату большими шагами. Жена Фламеля попыталась понять, что же его взволновало, но напрасно.

Когда Фламель выходил, он бросил на нее взгляд.

Взгляд человека, увидевшего наяву дьявола.

— Мэтр Фламель, мне нужно поговорить с вами.

Никола резко остановился. Перед ним стоял его новый сосед. Человек, одетый во все черное. Но только на этот раз на нем не было капюшона. На мертвенно-бледном лице резко выделялись синяки под глазами. Художник отвел взгляд. Ему казалось, что он видит обнаженный череп. Странный посетитель продолжал пристально смотреть на него.

— Вы ведь превосходный переписчик, не так ли? Я тоже в определенном смысле мастер своего дела, но в совершенно особой области, на службе воли Господа. Меня зовут Жеан. Жеан Артус.

Никола снял шапку.

— А меня Никола. Никола Фламель. К вашим услугам.

Улыбка пробежала по белому как мел лицу палача.

— Совершенно верно.

На улице некоторые торговцы открывали свои лавочки. Но многие не спешили. Накануне они еще долго веселились. Жеан Артус презрительно смотрел на суетящихся горожан.

— Что вы думаете о вчерашней казни?

— Что суд короля был истинным и справедливым.

Палач снова скривил губы, изобразив подобие улыбки.

— А вы осторожный человек, мэтр Фламель. Ни одного лишнего слова.

— Работа переписчика не располагает к откровениям.

— Действительно, это ремесло одиночки. Как и мое.

Никола Фламель замолчал. Разговор принял оборот, который ему совершенно не нравился.

— Мэтр Фламель, вы хороший христианин? Не волнуйтесь! Я вовсе не собираюсь тревожить вашу душу. Просто мне нужны ваши знания и опыт.

Художник сразу же расслабился.

— Вам понадобилось переписать книгу. Отца Церкви, несомненно. Я уже…

— Нет. Мне просто нужен человек, умеющий писать под диктовку и забывать, что он слышал. Вы ведь такой человек, мэтр Фламель?

Париж, резиденция масонских послушаний, наши дни

Человек в капюшоне шел быстрым шагом. Ему не нужен был свет. Он ходил по этому пути не один десяток раз и поэтому свободно ориентировался, слегка прикасаясь ладонью к заскорузлым стенам подземелья.

Власть заключается в абсолютном, тотальном контроле. Я люблю мрак.

Он перепрыгнул через три ступеньки, ведущие к выходу. Вскоре он выберется на свежий воздух. Он торопился домой, чтобы принять горячую ванну. Постепенно он выйдет из своей роли. Он вернется к нормальной жизни, мирскому существованию, станет спрашивать у жены, хорошо ли выучил уроки их сын, подогреет в микроволновой печи еду, приготовленную домработницей Мартой. По мере удаления от храма его вновь начала обволакивать пелена тупости. Мало-помалу брат-мститель исчезал.