– Злые духи иногда бывают очень кстати, – неожиданно произнес Шарль, интуитивно уловив, что именно это словосочетание обыгрывалось в короткой беседе. Он чувствовал, что в разговоре двух братьев многое умалчивается, что здесь существует какая-то тайна, и от этого испытывал еще большее возбуждение. Шарль ни с кем не хотел делить своего влияния на короля.

Неожиданно дверь в пиршественный зал широко распахнулась, и на пороге появился королевский прево. На его широком открытом лице служаки было написано неподдельное беспокойство. Какое-то время король с недоумением и в полной тишине смотрел на солдата.

– Откуда вы, мессир? – произнес государь.

– С городских улиц, Сир.

– И по какой причине вы решили ворваться в королевские покои? Прево явно замешкался с ответом, тем самым возбуждая в душе короля еще больший гнев.

– Я слушаю? – потребовал Филипп Красивый, и черты его действительно приобрели тот зловеще-величественный вид, который и стал причиной столь самонадеянного прозвища.

– Увы, Сир, это бунт! – почти прокричал в ответ прево и опустил глаза. – Толпа охвачена гневом. Нет никакой возможности вернуть жизнь города в привычное русло. Они бросают камни, вооружаются чем попало. Лучников на башнях дворца оказалось слишком мало, чтобы перебить этих зверей. Толпа подступает со всех сторон.

Новость была столь неожиданной, что Филипп в следующий момент не знал даже, как отреагировать на нее. Власть уплывала, выскальзывала из рук на глазах сразу трех свидетелей. Такие минуты слабости королям обычно не прощают. Надо было немедленно что-то сказать, что-то сделать, но не сидеть молча, демонстрируя полное безволие. Время шло, а король молчал. Трещали лишь дрова в камине, и огонь освещал неприбранную после ужина посуду на столе, остатки пиршества, недопитое вино в бокалах. ““Пир Валтасара, – пронеслось вдруг в голове Филиппа. – был взвешен и оказался легок”. Кажется, так написано в Большой Книге”.

– И вы, мессир, ворвались сюда, к своему государю, чтобы признаться в своем бессилии? – наконец-то нашелся что сказать король. – Значит, вы просто не соответствуете своей должности. Как в игре в мяч, вина за происходящее, которая готова была вот-вот обрушиться на голову властелина, изменила свою траекторию и полетела в сторону гонца.

– Бунтовщиков слишком много, Сир. К тому же к ним присоединились разбойники из соседних лесов. Они, как вороны, слетелись на добычу. Кажется, что злые духи ада завладели Парижем.

– И вы, дорогой прево, заговорили про злых духов. Разве подобные слова употребимы в солдатской среде? Вы должны забыть про всяких духов и демонов, и если ваш король прикажет спуститься в ад, то и это вам надлежит сделать не задумываясь. Мне не нужны поэты, прево, мне нужны солдаты. И пусть каждый хорошо делает свое дело. А злых духов мы оставим на попечение капелланов, монахов и святых.

– Но они повсюду, Сир. Они громят дома богатых горожан и рвутся к дворцу.

Шарль с удовольствием отметил для себя, как его брат вышел из неловкого положения, как смог переложить всю ответственность на плечи подчиненного. Нет, все-таки заснеженные вершины Высшей Власти, не знающей никаких пределов, не вечно будут сохранять свою девственную белоснежность. Туда ступит нога его царственного брата. Он еще сумеет оставить на этих вершинах свой глубокий след.

– Все, кто чинит беспорядки, несет смерть и разрушение, – все будут наказаны! – с воодушевлением произнес Шарль де Валуа, сам не зная, зачем он это сделал.

Филипп бросил в его сторону беглый взгляд, в котором угадывалось выражение благодарности, и тут же продолжил:

– И что же, мессир прево, вы собираетесь предпринять?

– Сир, толпа на улицах напоминает разбушевавшееся море. Оно в любую минуту готово поглотить нас.

– Опять поэзия. Нет, определенно, вы прошли хорошую школу куртуазности. Ваш язык слишком образный для солдата. После того как все уляжется, я обязательно подумаю, где можно будет использовать ваши недюжинные литературные дарования. А пока ответьте мне как солдат. Что нужно делать в подобной ситуации?

Шарль, когда услышал про литературные способности, даже слегка зааплодировал, так понравилась ему реплика короля.

– Мой дорогой брат, король не ученая обезьяна на ярмарке человеческого тщеславия, поэтому впредь не надо никаких хлопков.

– Отдайте приказ, Сир, вызовите подкрепление, пока не поздно.

– Так-то лучше, милый прево, – произнес король, впервые вставая со своего кресла.

Какое-то время Филипп, казалось, застыл на месте, а затем взглянул в сторону гонца и приказал твердым голосом:

– Посылайте за подкреплением. Таков мой приказ. Берите все войска, которые окажутся под рукой, и командуйте ими. Вам надо немедленно навести порядок. Слышите, немедленно.

– А как же быть с дворцом? – спросил д'Эвро, который хранил до этого глубокое молчание.

– В нашем распоряжении лучшие лучники, и гвардия охраняет все подступы, – начал докладывать прево. – Если подкрепление прибудет вовремя, то все обойдется.

– Милый брат мой, Вы больше обеспокоены за свою жизнь или за жизнь короля? – радуясь случаю, ядовито переспросил Шарль де Валуа.

– Ваш дерзкий вопрос заключает в себе аромат дуэли. Я не такой знаток по части моды, но этот запах близок моему сердцу.

– Да, он сейчас действительно очень в моде и так же приятен мне.

– Господа, – вмешался в эту словесную дуэль король, – вы хотите помочь бунтовщикам, начав убивать друг друга прямо в моих покоях? Я не знаю, о каких запахах идет речь, но у меня с утра был сильный насморк, поэтому я не могу разделить вашей тонкой беседы относительно ароматов.

Оба брата учтиво склонили головы.

– Исполняйте полученные Вами приказания, мессир прево. Ваше рвение не останется незамеченным моей монаршей милостью. Прево низко поклонился и стал пятиться к двери.

– Ах да… Совсем забыл, – остановил его король. – Если толпа продолжит свои бесчинства, то виновным буду считать каждого второго, и каждый второй будет жестоко наказан.

Даже в отчаянном положении король оставался королем. Власть, как сноровистая лошадь, попыталась было сбросить своего господина на землю, но затем седок вновь почувствовал себя уверенно и твердой рукой сжал железную узду.

После того как прево покинул пиршественный зал, Филипп уже не был расположен к разговорам. По его внешнему виду братья так и не смогли распознать, что происходит в царственной душе.