Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рассуждение XI
О помешанных нескладных и недотепах
[1] Есть в свете несчастливцы, столь неуклюжие в рассуждениях, столь неотесанные в речах, столь нелепые в поступках, делах и занятиях, что они не без оснований получили в свете имя нескладных и недотеп, дабы отличать их от упомянутых выше. [2] Если мы хотим основываться на примерах из древних писателей, надобно сказать, что Мелитид, прославленный Гомером, был один из этих величайших недотеп, ибо прибыл на помощь Трое, когда Троя была уже дотла разорена и разрушена, и благодаря Лукиану вошла в пословицу Мелитидова помощь,[220] когда речь идет о запоздалой помощи от человека несмысленного и несуразного. [3] Некий Маммакут прославлен Аристофаном по той же причине, ибо он был в своей повадке настолько нескладен и неуклюж, что от его имени все недотепы и неуклюжие, подобные ему, называются, как бы сделавшись пословицею, маммакутами.[221] [4] Эта полоумная толпа представлена ныне в комедиях Грацианом из Болоньи,[222] ибо, слыша, как рассуждает подобное лицо, не вообразишь ничего на свете нескладней; и столь велика его неуклюжесть, что приходиться смеяться безудержно, так как помимо того, что речь его несуразна, рассуждения неуместны, конец с началом худо связан, жесты несоразмерны, голос груб, действия неприличны, он выводит заключения столь нелепые, что они одни заставят кашлять от смеха всякого слушателя.
[5] Джакомо из Поццуоло — еще один, кто представляет наш век своей нескладностью, ибо, когда он шагает, он похож на колченогого Аристогитона;[223] когда говорит, кажется, что у него жаба во рту; когда жестикулирует, кажется, что он намерен потешаться над природой и искусством; когда читает что-нибудь, по его непрестанному смеху подумаешь, он глумится над чем-то важным; когда рассуждает о каком-нибудь предмете, большего шута и дуралея нельзя и представить.
[6] Что же скажем о недотепе Андреуччо из Марано,[224] который, читая бумагу, где сообщалось, что такие-то поля сдаются в наем за двести венецианских лир, сказал по-латински так: Moneta autem Venetiana valebat ducentis libribus pro affitandis illis campibus?[225] [7] Что скажем о другом неуклюжем педанте из Санто Арканджело,[226] который, перелагая на народный язык латинское начало Катона: Поскольку я, Катон, замечал, сколь многие заблуждаются на стезе нравов,[227] сказал: «Так как я, Катон, примечал, что многие скитаются на дороге мавров»? [8] Он сродни другому педагогу, который, толкуя стих Вергилия:
Я, который играл когда-то на тонкой цевнице,[228]
сказал: «Я, Джован Николо, который был осужден за крабов, принесенных в Равенну».
[9] И что нам сказать о том грошовом логике, который, объясняя эти строки Петра Испанского:
Barbara, Celarent, Darii, Ferro, Baralipton,[229]
сказал, что варварские ратники царя Дария надели свои каски, свирепо ворча; потом, объясняя другую строку:
Celantes, Dabitis, Fapesmo, Frisesomorum,
заявил, что эти каски причиняли спазмы фригийцам и маврам; потом, перейдя к этому:
Cesare, Camestres, Festino, Baroco, Darapti,
истолковал его так, что люди Цезаря прибыли в Местре[230] и что они торопились дать ему тумаков; наконец, добравшись до этого:
Felapton, Disamis, Datisi, Brocardo, Ferison,
истолковал его так, что Цезарь сказал Филиппу Антонию[231] и своим друзьям, чтобы отделали этих людей железом.
[10] Не был ли очевидным недотепой Мартинелло из Виллафранки,[232] который, надписывая письмо своему сыну, учившемуся в Болонском университете, написал так: «Божественному духу моего сына Андреа Скарпаччи, который посещает занятия величайшего врача, каким обладает Болонья, и за три года сделается новым Фалопией,[233] если Бог по милости Своей сохранит его живым. Болонья, близ башни Азинелли, в доме женщины, что сдает комнаты»?
[11] Эти нескладные и недотепы препоручены богу Фатуеллу,[234] поборнику подобных людей и усердному их защитнику. [12] И коль скоро у них над дверьми обретается изображение подобного божества, подобает нам почтить его следующей молитвой.
Молитва к богу Фатуеллу
за безумцев нескладных и недотеп
[1] Да благоизволится тебе, о великий монарх неуклюжих, фантасма из фантасм, ради созвучия твоего имени, сообразного этим недотепам, гением твоим благотворить этой неуклюжей ватаге помешанных, к тебе благочестиво обращающейся; и ради того храма, коим владеешь ты в Валькамонике,[235] где великое множество недотеп всецело зависит от твоего владычества и распоряжения, они молят тебя, чтобы ты, хотя нескладный (fatuo) по имени, не оказался для них таковым в своих деяниях (fatti). [2] Если ты так поступишь, они намерены пред твоим образом принести в жертву филина, что будет неложным знаменьем, что они по твоей милости больше не недотепы. [3] Вот, что ты стяжаешь,[236] если подашь им скорую и ревностную помощь.
Рассуждение XII
О безумцах развращенных[237]
[1] Есть в свете сумасшедшие, с умалением мозга и потерею здравого смысла сохранившие в себе некую развращенность, которая иногда кажется порожденьем смышлености, присущей этим людям, но на деле происходит скорее от изъяна их разума, испорченного и растленного, нежели от чего-нибудь иного: они сходствуют с мулами, по злобности своей природы лягающими всякого, кто к ним приблизится. [2] Таких нам заблагорассудилось называть развращенными безумцами, за невозможностью найти для них более подходящее и уместное имя.
[3] Может быть, кому-то покажется, что среди помешанных развращенных можно поместить некоего Циппия,[238] упомянутого Луцилием, который был помешан в том, что позволял другим бесчестно употреблять его жену, и развращен в том отношении, что, дабы не выглядеть добровольным рогом изобилия,[239] притворялся спящим, в то время как прелюбодей, бодрствуя в любовной палестре, боролся с его женой.
[4] Развращенным безумцем явил себя тот, что в Миланской больнице подзывал к себе чужестранцев, говоря, что хочет показать им долину Иосафатову,[240] и, мало-помалу обнажая ягодицы, заставлял краснеть от стыда всякого, кто к нему подходил.
