На ранних этапах программы GST администрация Буша практически не встречала никаких помех со стороны конгресса. Как демократы, так и республиканцы предоставили администрации широчайшие полномочия по ведению секретной войны. Со своей стороны, Белый дом порой отказывался представлять в соответствующие надзорные комитеты конгресса детали своих секретных операций, однако практически не получал за это никаких упреков[144]. Администрация также решила в одностороннем порядке сократить число участников элитной «банды восьмерых» конгресса до четырех человек: председателей и высокопоставленных членов комитетов палаты представителей и сената по разведке[145]. Им было запрещено обсуждать с кем-либо информацию, которую они узнавали в ходе брифингов. Фактически это означало, что конгресс бьш лишен возможности надзора за программой GST. Именно этого и хотел Чейни.

Администрация Буша не создала программу «чрезвычайных выдач» ЦРУ. Она началась в середине 1990-х гг. при Клинтоне, когда он подписал директиву, дававшую ЦРУ и силам специальных операций в сотрудничестве с ФБР полномочия захватывать по всему миру лиц, подозреваемых в терроризме, без необходимости соблюдать двусторонние соглашения о выдаче преступников или международные договоры[146]. Директива Клинтона также позволяла сотрудникам ЦРУ направлять подозреваемых в Египет, где вдали от законов и судебной системы США, их могли допрашивать агенты «мухабарат» (секретной службы), не стесненные американскими запретами на пытки[147]. Программа требовала санкционирования каждой отдельной операции[148]. При Клинтоне их было проведено свыше семидесяти[149]. В некоторых случаях самолеты из США прилетали в какую-то страну и забирали оттуда захваченных лиц для того, чтобы доставить их в Америку для суда. Среди наиболее значимых захватов были следующие: Мир Аймаль Казн, гражданин Пакистана, застреливший двух сотрудников ЦРУ перед штаб-квартирой Управления в 1993 г., был вывезен из Пакистана в 1997[150]; Рамзи Юсеф, организатор теракта 1993 г. во Всемирном торговом центре[151]; Вали Хан Амин Шах, планировавший в 1995 г. за один день взорвать несколько американских самолетов[152]; член Японской Красной Армии Цутому Широсаки, в 1986 пытавшийся подорвать американское посольство в Джакарте и захваченный в 1996 г.[153]. Все эти захваты производились в соответствии с ордерами, выданными американскими судьями, и заканчивались судебными процессами. Однако в тех случаях, когда США были больше заинтересованы в получении разведданных, нежели в осуществлении правосудия, захваченных направляли в третьи страны, где у них не было никаких юридических прав. В 1998 г. конгресс США принял закон, гласивший, что «политика Соединенных Штатов — не высылать, не выдавать или иным образом способствовать недобровольному возврату любого человека в страну, где существуют обоснованные опасения предполагать, что данное лицо может быть подвергнуто пыткам вне зависимости от того, находится ли это лицо физически на территории Соединенных Штатов»[154]. Президентские директивы, отданные Бушем после 11 сентября вышвырнули это беспокойство за дверь, а ЦРУ расширило практику того, что защитники прав человек называли «такси пыток».

По мере того как в конце 2001 г. программа убийств/пыток начала выходить на полный ход, человек, в то время занимавший в иерархии ЦРУ третью строчку — Баззи Кронгарт, объявил, что «война с терроризмом» будет «выиграна в значительной степени теми силами, о которых вы ничего не знаете, действиями, которых вы не увидите, и путями, о которых вы не захотите узнать»[155]. Американское должностное лицо, непосредственно участвовавшее в захвате заложников рассказало в газете «Вашингтон пост»: «Мы не вышибали (нецензурно) из них. Мы отправляли их в другие страны, так чтобы те вышибли (нецензурно) из них»[156]. Другое должностное лицо, надзиравшее за захватом и транспортировкой пленных, рассказало газете: «Если вы не нарушаете в течение некоторого времени чьи-то права человека, возможно вы просто не исполняете свою работу, — добавив: — Не думаю, что здесь мы должны выступать за строгое соблюдение закона. В этом долгое время и заключалась основная проблема ЦРУ»[157]. Кофер Блэк тонко подметил, сообщив конгрессу о новой «оперативной гибкости», применяемой в ходе войны с террором. «Это очень секретная сфера, но хотел бы сказать, что вам надо знать одну вещь. Было время до 11 сентября и после 11 сентября. После 11 сентября мы сняли перчатки», — заметил Блэк[158].