Алина подумала, что Саша должен был уже встретиться с президентом. А сразу после этого он обещал позвонить.

Ее так и подмывало самой набрать номер. Но она не стала — мало ли. Хотя почти уверена была, что Казанцев сидит дома или в кабаке и заливает свою трусость коньяком. Ладно, она позвонит ему после эфира.

С таким же шумом распахнулась и снова захлопнулась дверь в студию, и фурией влетела Долгова.

— Так, переверстка! — гаркнула она с порога. — Питерский материал ставим первым. Десять минут. Ищите, что можно выбросить.

— Что, пожар того стоит? — неумело съязвил Червинский.

— Там не пожар. Там поезд метро пропал.

— Как “пропал”?

— Пропал, — по слогам повторила Долгова.

И это было страшно.

В студию сбежались люди, поднялся совершенно невероятный гам. Побежали копаться к архивах, на скорую руку стряпать компьютерную графику, которая бы наглядно показала, как и где пропал поезд. Тут же на дикторском столе дописывали комментарий.

— Слушай, — тихо позвала Долгову Алина, — а у Гуровина спрашивали?

— В смысле?

— Питерское метро, если помнишь, — это же козырь тамошнего Хозяина. А он ставленник Самого. — Алина выразительно подняла глаза.

До эфира оставалось всего двадцать минут.

Телефон молчал.

И теперь Алина молила Бога, чтобы Казанцев оказался трусом.

Когда Лева Ильин вернулся и перегнал на РТР свою информацию, добавив в конце еще и никитинскую панораму, у них с Валерой осталось еще минут пятнадцать для разговора.

— Лев, — как можно индифферентней начал Валерий, — помнится, ты у нас в свое время делал серию репортажей о метро.

— Было дело, — согласился тот. — Чуть тогда воспаление легких не схлопотал.

— И на “Северной” бывал?

— А как же! Она же была темой дня. Правда, там не очень-то давали работать: мол, некогда отвлекаться на ерунду. Только с начальством пообщался да на открытии поснимал Хозяина и прочих шишек.

— А из строителей никого не знаешь?

— Тебе зачем? — удивился Ильин.

— Да так, — уклончиво ответил Валера. — Когда-то Москва и Ленинград соревновались. И в строительстве метро тоже. Наши хотят сравнительную ретроспективу дать, — на ходу импровизировал он. — Так есть кто-нибудь?

— Сейчас. — Ильин достал из портфеля записную книжку. — Вот записывай: Копылов Евгений Петрович, начальник управления. Он непосредственно руководил работами. Ушел за полгода до сдачи очереди. Сейчас возглавляет кафедру в бывшем ЛИИЖТе… Слюсаренко. Был замом начальника Метростроя. После сдачи ветки стал начальником… А вот и сам Ломов Василий Палыч. Ну его, как теперешнего вице-мэра, тебе представлять не надо. Помнишь мою нетленку в репортаже с открытия?

— А как же! — притворился восхищенным Валера, вообще не смотревший год назад “сериал”, посвященный благодеяниям переизбираемого мэра. — Это которую из них?

— Когда он и мэр перерезают красную ленточку и из ее кусочков делают себе красные банты. Говорят, что эти кадры прибавили Хозяину голосов левых. Он после этого взял Ломова к себе в замы по строительству.

— “После” не значит “поэтому”, — заметил Никитин.

— Да я не о репортаже, — смутился Лева. — Естественно, Василий Палыч попал в вице-мэры за ударный труд.

— Ладно, дай я спишу их телефоны. Это новые? Ого, у тебя и мобильники записаны! Даже адреса? Ну ты даешь…

Никитин едва успел занести в свой органайзер все эти сведения до начала передачи из Москвы.

Как он и ожидал, информация об аварии в Питерском метро прошла первой.

У сидящего рядом Левы отвисла челюсть.

— Что ж ты мне ничего не сказал, Валера? А я-то тебя вперед пропустил! И концы все дал…

— Ничего, Левушка. Ты же свое получил. Ну я побежал. Ребята ждут.

— И досматривать свой материал про Бобо не будешь? — удивился Ильин.

— А, — махнул рукой Валера. — Не до него сейчас…

Лева понял, что он только что вылил целый водопад на мельницу конкурента — а кто в телемире не конкурент? — и что чертов полумосквич Никитин снова на полкорпуса впереди всех. Но еще он понял, что катастрофа под землей даст пищу еще многим акулам пера и объектива и нужно постараться захватить место поближе к кормушке.

Когда съемочная группа Ильина собралась внизу в ожидании машины, никитинцы уже подъезжали к “Северной”. Валера ожидал, что после взрыва его информационной бомбы уже возле станции “Десятниково” будет заметно оживление, но там лишь стоял на всякий случай дополнительный наряд милиции.

— Эта станция работает. Значит, завал где-то возле “Северной”, — рассудил Валера. — Хотите, я предскажу, что мы увидим?

— Попробуй, — откликнулся Носов.

— Стало быть, так: мы сообщили об аварии, рейтинг наших утренних новостей по Питеру где-то около десяти процентов… В поезде, как сказал машинист, человек сто пятьдесят — двести. Делим на три — среднестатистическая семья, на которую приходится один телевизор, — получаем пятьдесят. Умножаем на одну десятую. Вот, ребятушки, получается, что едем мы почти впустую: на площади окажутся лишь пять — десять членов семей пострадавших да столько же зевак… Так, или примерно так, составляются отчеты по якобы проведенным соцопросам, — констатировал Никитин.

— Ничего, человек предполагает… — философски заметил Виктор. — Не думаю, что мы едем зря. И рейтинг наш, похоже, поднимется теперь процентов до тридцати. Нужно, чтоб Гуровин ввел поправочку в наши зарплаты.

Ажиотаж на площади у станции “Северная” превзошел все ожидания.

Володя досмотрел кассету до конца.

Несколько раз ему казалось, что сердце остановится. Он выкурил за эти два часа полпачки сигарет, он даже не слышал телефонных звонков, которые почти не прекращались. Обманутый муж стоял, схватившись руками за голову, и методично раскачивался, словно баюкая свое отчаяние.

Да, это было похуже бомбы.

Если бы жена сейчас была дома, Володя сразу бы ее убил. Просто задушил бы голыми руками, потом поехал на телевидение и перестрелял всех встречных-поперечных. У него были пистолет и винчестер — на все оружие имелось законно полученное разрешение. Патронов хватило бы человек на тридцать — сорок.

Но жены дома не было.

Володя с осторожностью, словно гремучую змею, вынул из магнитофона кассету, спрятал ее в своих бумагах, куда жена никогда не заглядывала. И только потом сел.

Конечно, пивом Володя занимался не всю жизнь. Он был обыкновенным советским инженером. Инженером-технолом на заводе полимеров. Работу свою люто ненавидел и мирился с ней только потому, что там у него были друзья. Собственно, любовь к пиву именно с завода и началась. К концу смены он напивался с коллегами этим странного вкуса и действия напитком так, что домой мог идти только пешком. Во-первых, пьяного не пускали в метро, а во-вторых, мочевой пузырь требовал постоянного опорожнения. Сколько смешных историй было связано с этим последним обстоятельством! С этих историй и начинали рабочий день — кто и как вчера орошал родной город.