ответил Дэн уверенно. — А помириться могут. Им в бракоразводном процессе второй раз месяц на примирение дают. По Костиной просьбе, между прочим.

В отличие от Лазарева я их разводом не занимаюсь — туда Лопатина предпочитает ходить самостоятельно, считая, что справедливость восторжествует и без моего участия.

Настроение после суда, несмотря на его обнадеживающее окончание, было паршивым. Я нередко пропускала чужие конфликты через себя, и этот не стал исключением, да еще и присутствие рядом Дэна держало в напряжении. Внутри разлилась противная жгучая досада, опустилась неприятной тяжестью в груди, заставила тяжело вздохнуть.

— Смысл от этих месяцев, только зря время тянут, — бесстрастно пожала плечами я, считая, что при таком отношении супругов к друг другу это бессмысленно.

Продолжая беседовать, мы направились в сторону лифта.

— Просто у обоих Лопатиных такие характеры — взрывные, но отходчивые. Не зря же они столько лет вместе живут, детей растят, совместное имущество наживают. А ты, значит, считаешь, что нужно сразу обрывать отношения, жечь за собой мосты и не рубить собаке хвост по частям? — беззлобно поддел меня Дэн, входя в лифт, в котором уже стояла пожилая семейная пара, отошедшая к дальней стенке.

Слова Лазарева позволяли свести наш разговор к шутке, но мне не хотелось.

— Я считаю, что свадебные платья горят ничуть не хуже мостов, а собаке было гораздо лучше с хвостом, — ответила серьезно. — Она к нему привыкла и даже любила, строила планы и возлагала надежды. В общем, это дурацкое выражение.

Он вздохнул, прекрасно поняв, что мои слова не имели к мостам, хвостам и собакам абсолютно никакого отношения, но ничего не сказал в ответ, хотя мог бы, и это почему-то расстроило меня еще больше. Нервы натянулись как струны гитары и дрожали на низких нотах, звенели басом, и я закусила губу, чтобы удержаться от желания выяснить отношения с Дэном. Расставить наконец все точки над «и», понять, чего он хочет, ибо эта неопределенность начинала сводить с ума.

Мы вместе молча покинули кабину лифта, вежливо попрощались с судебными приставами на входе, вышли на крыльцо. На улице успело потеплеть, но легкий ветер с северо-запада был осенним. Он срывал с деревьев первые желтые и красные листья и кружил в вальсе между припаркованными автомобилями, бросал под ноги прохожим, швырял в приоткрытые окна кабинетов первых этажей.

Шагая бок о бок, мы с Лазаревым шли к машинам.

— Я не могу так, Дэн, — остановившись, повторила я его же недавние слова. — Раз мы расстались, то лучше и правда сжечь мосты. Давай расторгнем партнерский договор. Я уйду из бюро. Каждый из нас заживет своей жизнью. И ты не будешь вмешиваться в мою.

Он тоже остановился рядом, снял Харриер с сигнализации коснувшись пальцами дверной ручки. Открыл переднюю пассажирскую дверцу.

— Сядь в машину, — попросил он тихо и серьезно и я, позабыв о собственном воинственном настрое, послушно села, позволив ему захлопнуть дверь и, обойдя машину вокруг, сесть рядом.

Солнце нагрело черный кожаный салон, успевший пропитаться запахом кофе и Лазаревского парфюма. Шумоизоляция не пропускала ни звука с улицы и какое-то время мы просто сидели в тишине. Дэн закинул портфель на заднее сиденье и расслабленно откинулся на спину, запрокинув голову назад, так, словно действительно решался рассказать мне о собственных планах.

А я мысленно сравнила кристально чистый черный салон его Харриера с коричнево-рыжим салоном собственного Лексуса, заваленным документами, пустыми кофейными стаканчиками и пакетами из-под креветки фри из «Вкусно и точка».

— Я не хочу, чтобы ты уходила, клубничка, — устало произнёс Лазарев, наконец. — И никогда не хотел. Но сейчас мне нужно создать видимость того, что мы расстались, а при всей моей любви к тебе, актриса из тебя — такая себе.

Фыркнула, ожидаемо оскорбившись от такого заявления, хотя, положи руку на сердце, с ним сложно было не согласиться. Врать я никогда не умела и не любила.

— У тебя же всегда на лице все чувства как в открытой книге написаны, — добродушно усмехнулся он. — И эта твоя наивность мне в тебе очень нравится.

Не отводя пустого рассеянного взгляда от лобового стекла, он нашел своей ладонью мою и переплел наши пальцы на подлокотнике, привычным, полным нежности жестом.

— Еще бы тебе не нравилось, — хмуро проворчала я, хотя, чувствуя тепло его руки, уже не могла злиться на него по-прежнему. — Благодаря этой наивности ты можешь без труда делать из меня марионетку. Так ты расскажешь мне смысл твоих планов?

— Не могу, прости. Я снова прошу тебя довериться мне. Подыграть. Дать время, чтобы самому со всем разобраться, а потом я обязательно обо всем расскажу тебе, обещаю. Только не уходи, ладно?

Я тяжело вздохнула. Снова дежавю. Ему снова нужно от меня слепое доверие. И я снова близка к тому, чтобы закрыть глаза и рухнуть в пропасть в надежде, что где-то там внизу он поймает меня, не дав разбиться.

— Сколько времени тебе нужно, Дэн?

— Пара недель, — ответил он, прекрасно понимая, что я уже согласилась сейчас, да и вообще априори согласна на всё, о чем бы он не попросил.

— Постараюсь, но с тебя поцелуй, — решила я напоследок выдвинуть свои условия.

Лазарев улыбнулся и довольно выдохнул.

— Без проблем, клубничка, — произнёс он, чуть сильнее сжав мои пальцы. — Буду должен.

— Ты и так задолжал слишком много, — мрачно подметила я, но Дэн успокаивающе погладил мою ладонь большим пальцем и разлившееся внутри удовольствие от этой незначительной ласки заставило оставшиеся возражения застрять где-то в горле, отчего я так и не сумела их произнести.

— Знаю, — негромко ответил он. — И не забуду об этом. Но я и без того поступил опрометчиво, позволив тебе оказаться со мной в одной машине у всех на виду. Будем считать, что мы обсуждали дело Лопатиных.

Я отмахнулись с усмешкой:

— Кому мы нужны?

— Надеюсь, что никому. Но будь, пожалуйста, осторожней. И если можешь, не приезжай на благотворительный вечер в воскресенье, — попросил он.

Ага, конечно. Все, включая его заносчивую бывшую там будут, а я останусь дома? Нет уж, кажется мой лимит уступчивости на сегодня все же имеет предел.

— Не могу, — беззаботно отозвалась я. — Хватит с тебя одолжений.

— Тогда хотя бы постарайся быть в поле моего зрения.

И он отпустил мою руку, а я поняла, что наш разговор по душам окончен.

— Обещаю, что не стану препятствовать тебе держать поле своего зрения рядом со мной, — подмигнула ему я и, поняв, что поцелуя сегодня все равно не дождусь, открыла дверцу и вышла из машины.

Лазарев терпеливо дождался, пока я сяду в Лексус, нажму