– А чего тут думать? – Серега потянул к себе журнал. – Рвануть страницу – и все.

Олеся прижала к себе журнал, чтобы Галкин не смог его отобрать.

– Ну, ты совсем, что ли? – только и смогла выдохнуть она. – Отойди! Я и так запомню.

Улица Белинского, дом 33/2, корпус 4-А, кв. 87.

Олеся прищурилась, готовясь совершить неимоверное усилие, чтобы вогнать в память эти несуразные цифры.

Журнал захлопнулся перед ее носом.

– Че напрягаться-то? – В этот раз Галкин оказался быстрее Маканиной. – С ним и пойдем. Потом я его на место закину.

Олеся вздохнула и тяжелым взглядом проследила, как журнал исчезает под мокрой галкинской курткой. Говорить она ничего не стала. Ей только хотелось, чтобы все это поскорее закончилось.

– Что замерла? – Серега уже шагнул прочь со школьного двора. – Пошли на троллейбусную остановку. Знаю я эту улицу. У тебя проездной есть?

Олеся засеменила следом.

На поиск Ксюхиного жилья они потратили час.

Дома, корпуса, подъезды…

Никто ничего не знал и не мог показать правильное направление. Они плутали в бесконечных лабиринтах дворов и вязли в непроходимых тупиках. Дождь настойчиво стучал по зонтику, напоминая, что погода не располагает к долгим прогулкам. Торт все больше оттягивал руку. Перепрыгивая очередную лужу, Олеся оступилась, нога мгновенно промокла, и теперь Маканина могла оценить разницу – приятная теплота левого ботинка и неуютная сырость правого. Пора было поворачивать домой.

– Ну, вот и он! – Над их головой на углу многоподъездного дома тускло горела табличка «33/2, корп. 4-А». Галкин смотрел на табличку с искренним удивлением. – И как я раньше не догадался! Он же с дробью, и по другой улице. – Серега посмотрел на окончательно промокшую Олесю. – Я тут рядом живу, – пояснил он.

Маленькая путаница с подъездами, и вот они уже поднимаются в лифте. Выходить пришлось на каждом этаже, чтобы отслеживать номера квартир. Восемьдесят седьмая обнаружилась на девятом.

– А Ксюши нет!

Судя потому, что на рязанкинской мамаше были сапоги, она только что пришла.

– Ксюша по субботам в бассейн ходит, как раз в пять часов. Может, вы встречаетесь в другом месте? Я не видела, чтобы Ксюша к чему-нибудь готовилась. Она и денег не просила…

У Олеси появилось сильное желание запустить тортом в спокойное лицо рязанкинской мамаши, хотя та ни в чем не была виновата. Но тут выступил вперед Галкин. Секунду он изучал мыски своих мокрых кроссовок, а потом жестом фокусника вытащил из-под куртки журнал.

– Вы тогда передайте это ей. – Голос его стал неожиданно хриплым. – Скажите, что пришли все по списку, но ее не застали. – Он сунул журнал в руки удивленной женщине и потянул застывшую Маканину за рукав. – Пойдем.

– А что это? – Рязанкинская мамаша еле удержала в руке тяжелую ношу. – Это Ксюшино?

– Она поймет! Да не стой ты! – рявкнул он на замершую Олесю. – Пол насквозь простоишь!

Он подошел к лифту и с такой силой вдавил кнопку вызова, что внутри механизма что-то заискрило.

– Вот зараза! – зло сплюнул Серега, выходя под дождь. – Кинули, значит, нас… Ладно.

– Давай еще раз позвоним. – Олеся одним пальцем пыталась удержать торт за веревку, остальными цеплялась за сумку, в которой безрезультатно искала зонтик – предмет поиска висел у нее на руке. – Они, наверное, поменяли место вечеринки, а нас не предупредили.

– Ага! Не предупредили они тебя! – фыркнул Галкин и добавил пару смачных ругательств, от которых Олеся сильно прижала к себе торт. Коробка не выдержала объятий и треснула. Мокрый зонт стукнул по руке, напоминая о своем местонахождении.

– Кричали – не докричались! – продолжал бушевать Серега, с досадой пиная ногами мокрые листья. – Шутники! Ну, я этому Васильеву в понедельник вставлю. Он у меня посмеется!

– Подожди! – До Олеси только сейчас начало доходить. – Значит, сегодня ничего и не готовилось? А я торт купила…

Так вот что означали все эти переглядывания и перешептывания, вот почему никто ни о чем не говорил! Да потому, что ничего и не должно было быть! Маканина сама своим вопросом подсказала Курбаленко идею с розыгрышем.

– Не пропадет твой торт! – Серега перехватил у Олеси коробку и широкими шагами потопал по лужам к дому напротив. – Не отставай!

Олеся завороженным взглядом смотрела, как ее собственность уплывает в моросливую даль.

– Куда?

Она побежала следом, словно привязанная невидимыми веревочками к своей коробке.

Вдвоем они пересекли спортивную площадку и вошли в соседний дом. Галкин поднялся на второй этаж, остановился около обшарпанной двери и кулаком постучал по потрескавшейся коже дерматина.

– Мог бы и звонок починить! – крикнули из недр квартиры и только потом открыли.

На пороге стояла высокая красивая девушка в коротком застиранном халате. Увидев Олесю, она ойкнула и скрылась в коридоре.

– Проходи. – Галкин сделал приглашающий жест, пропуская Маканину вперед. – Не пугайся. Это Танюха, моя сестра. Давай, давай, не стой! А то растаешь! – И он кивнул на лужу, которая уже натекла с мокрой Олесиной куртки.

– Зачем мы к тебе пришли? – Маканина не двигалась с места. Вот уж куда она не собиралась идти, так это домой к Галкину.

– Зачем люди в гости ходят? Чай пить!

– А ты меня приглашал? – Олеся опешила от такой наглости.

– Приглашал!

Галкин прошел по коридору и исчез за поворотом. Вместе с тортом.

Можно было, конечно, просто уйти. С какого перепугу ей здесь оставаться? Пусть они пьют чай без нее. Торт не пропадет – и на том спасибо.

Маканина сделала шаг вперед, чтобы позвать Серегу и попрощаться, но застыла, не донеся ноги до пола.

Не сказать чтобы Олеся жила очень хорошо. Ее крошечной квартире было далеко до хором Рязанкиной или трехкомнатного царства Курбаленко. Но такого она еще не видела.

В квартире царил невероятный кавардак. Создавалось ощущение, что жильцы куда-то поспешно собирались, переставляли цветочные горшки, раскидывали вещи да так все и оставили.

Маканина оперлась о стенку, чтобы не упасть, и на нее тут же свалился велосипед, предупредив о своем намерении бряцаньем звонка. Следом за ним полетели трубка пылесоса, сам пылесос и несколько курток с вешалки. Пока Олеся воевала с непокорной техникой, вся прихожая оказалась набита ботинками. Ей даже на секунду показалось, что это какое-то наваждение. Вот ботинок не было – а вот они уже валяются у нее под ногами.

Но объяснилось все просто. Пока Маканина пыталась заставить велосипед стоять вертикально, распахнулась дверца обувной тумбочки. Оттуда все это добро и вывалилось.