И вот, наконец, церемония кончилась, и я отправился в здание, переданное нам под штаб. Надо проверить документы — слишком часто в последний момент происходят какие-либо накладки. А потом следует посетить несколько кораблей, посмотреть, действительно ли все там в ажуре, а также в последний раз проверить связь. Дело в том, что югороссы поставили нам три мощных радиостанции с дальним радиусом приема — на «Алабаму», «Джексон» и «Джон Хант Морган», и менее мощные — на все оставшиеся корабли, что должно было вывести управление флотом на совершенно новый уровень. Проверкой связи должны были заняться ребята с «Алабамы» — только у них есть практический опыт работы с югоросскими рациями.

Югоросские инструктора, которые тоже проследуют с нами на Корву, будут лишь присутствовать при проверке связи, если, конечно, кто-либо из наших не сделает чего-нибудь «такое», что не налезет на голову даже моему чернокожему слуге Джиму, которого Игорь Синицын почему-то упорно называет Обамой.

Уже по пути на Корву мы займемся отработкой новых возможностей, которые дает нам радиосвязь во время похода. А после перевооружения последуют еще и полномасштабные маневры, необходимые для того, чтобы канониры опробовали новые пушки и научились использовать все их возможности, а капитаны освоили управление кораблями в бою.

Ведь в недалеком будущем нашему флоту предстоит принять первое боевое крещение. Скорее всего, это произойдет во время операции по поддержке ирландских королевских стрелков и нашего собственного Добровольческого корпуса. Ведь югороссы не будут принимать широкого участия в боевых действиях, ограничившись лишь блокадой острова и бомбардировкой особо важных объектов.

Я почти дошел до своего кабинета, как вдруг услышал хорошо знакомый голос, который произнес:

— Мистер адмирал, можно вас на минутку?

Обернувшись, я увидел Сэма Клеменса.

— Сэм, я же тебя просил — называй меня просто Рафаэль, — с улыбкой ответил я. — Только, извини, времени у меня сейчас мало. Ты же знаешь, мы завтра уходим…

— Вот из-за этого я и пришел к тебе, — Сэм неожиданно для меня принял строевую стойку и, сделав полупоклон, произнес: — Рафаэль, возьмите нас — меня и молодого Александера — с собой на Корву.

— На Корву? — если сказать по правде, я был удивлен. Ведь про нашу цель знали очень немногие. И даже не все мои командиры знали о конечной точке маршрута.

— Рафаэль, — усмехнулся Сэм, — я все же как-никак редактор газеты. И позволь заметить — неплохой редактор. При этом мне прекрасно известно о том факте, что на Корву находится наш Добровольческий корпус. Логично было предположить, что вы отправитесь именно туда…

— Ну, допустим, — я лихорадочно думал о том, что ответить Сэму. — А как же «Южный крест»? Ведь вы же его главный редактор.

В ответ Сэм лишь пожал плечами.

— Вообще-то, — ответил он, — по нашим планам, я должен был отправиться на Корву в начале апреля. Возможности дальней беспроводной связи, предоставленной русскими, таковы, что мы решили рассредоточить наш персонал — кто-то останется здесь, а кто-то отправится в Константинополь. А я буду с нашими военными на Корву и в Ирландии.

— Но вы понимаете, что все, происходящее в Ирландии, может быть для вас смертельно опасным делом? — возразил я. — А ведь у вас очаровательная супруга и две прекрасных дочурки…

— Знаете, — грустно улыбнулся Сэм, — после того, что мне довелось увидеть в Ирландии, и тем более после того, как я уклонился от войны за правое дело в шестьдесят первом, я считаю, что другого выбора у меня просто нет. Пришло время платить по долгам. А о семье в случае моей смерти, надеюсь, позаботятся. Тем более что ройялти за мои книги, смею надеяться, будут выплачиваться и дальше.

У меня оставался последний аргумент.

— Но вы понимаете, что никакого комфорта мы вам обещать не можем. Почему бы вам не отплыть на корабле югороссов?

— И при этом пропустить исторический момент второго рождения флота Конфедерации? — парировал Сэм. — Я знаю, что многое из того, что сейчас происходит — большая тайна. И если надо, я могу опустить некоторые подробности, а кое-какие репортажи вообще отложить на потом. Вы же мне, я надеюсь, расскажете — какую именно информацию лучше не разглашать. Если хотите, то мы можем сделать и отдельную газету для эскадры Дикси. Тем более что молодой Александер уже показал себя мастером фотографии. И сегодня вечером мы представим вам первый выпуск «Южного креста» — про сегодняшнюю церемонию.

Я задумался. Действительно, такая газета может помочь в укреплении боевого духа наших моряков. Для проформы я поинтересовался:

— Сэм, а вы сможете публиковать в газете приказы и распоряжения командования?

— Конечно, Рафаэль! — ответил Сэм.

«Ну что ж, пора капитулировать», — подумал я и сказал:

— Сэм, у меня на «Алабаме» есть двухместная каюта, которую я смог бы отдать вам с вашим фотографом.

Глаза у изрядно поседевшего писателя засветились, словно у мальца, получившего игрушку, о которой он давно мечтал.

— Рафаэль, огромное тебе спасибо! — стал он благодарить меня. — Уверяю, что ты не пожалеешь о принятом тобой решении!

Я вздохнул и про себя подумал: «Я-то, конечно, не пожалею, а вот ты — вряд ли»…

2 марта (18 февраля) 1878 года.

Константинополь, дворец Долмабахче.

Мануэль Сильвела и Ле Вьеллёз, государственный министр Испанского королевства.

Полковник Антонова Нина Викторовна, вице-канцлер Югороссии

На столе в маленьком и красиво оформленном кабинете стояли кофейник, чашечки, сахарница, молочница, вазочки с печеньями и фруктами. Антонова пригласила дона Мануэля Сильвелу присесть на резной стул, обитый красным бархатом — наследство, доставшееся от султана Абдул Гамида, — потом сама села напротив него и сказала ему по-французски с очаровательной улыбкой:

— Я рада видеть вас, сеньор государственный министр. Надеюсь, что вы благополучно добрались до Константинополя, и вам понравились ваши апартаменты.

— Благодарю вас, сеньора вице-канцлер, — с улыбкой, также по-французски, ответил Силвела, для которого этот язык был не просто языком дипломатии, но и языком его детства. Ведь он родился в Париже и учился в Бордо, прежде чем вернуться в страну своих предков, в которой он достиг высокой должности государственного министра — так в Испании называли главу внешнеполитического ведомства.

Силвела был относительно молод — ему еще не было и сорока семи лет. До того, как он достиг своего высокого поста, он слыл покорителем женских сердец. Да и сейчас он еще нравился женщинам, даже признанным красавицам. Поэтому и в Югороссии он был готов пустить в ход все свои мужские чары, чтобы добиться успеха в переговорах. Но, увидев полковника Антонову, он, как опытный сердцевед, сразу понял, что, несмотря на всю ее миловидность и дружелюбие, с этой женщиной ему стоит выбрать иную манеру поведения. Мануэль Сильвела сумел разглядеть в вице-канцлере Югороссии совсем не свойственную женщинам силу и твердость. Так что он стал сразу держаться с ней не как с представительницей прекрасного пола, а как с равным ему по опыту и силе духа политиком.