— Люси! — перебиваю я ее, потому что мне невыносимо осознавать, что она разговаривает со мной, как… как с Дэном. — Люси, ты должна сказать мне правду. Я хочу знать, что у вас было с Хантером.

— Хантером? — Ее тон резко меняется. Теперь она говорит уже не как продюсер, а как маленькая растерянная девочка. — Откуда ты узнала его имя? Я его тебе не называла.

Я молчу, и она начинает хихикать:

— Черт, неужели Лиз Смит уже пронюхала? — В ее голосе слышится не страх, а скорее радость. Видимо, ей льстит, что она стала героиней колонки светской хроники.

— Это не важно, просто скажи мне, что происходив — настаиваю я. — Мне необходимо все знать.

Несколько секунд она молчит, потом медленно произносит:

— На самом деле ты ничего не хочешь знать. Ты понимаешь, что я имею в виду? Тебе только кажется, что ты хочешь знать, но в глубине души ты осознаешь, что это не так.

Она права. Конечно, я не хочу ничего знать. Почти так же сильно, как желаю узнать все до мельчайших подробностей.

— Значит, ты с ним спала.

Люси хихикает, потом некоторое время молчит и наконец сдается:

— Ответ утвердительный.

Ну и что я могу на это сказать? Попробую проявить выдержку.

— Он хотя бы хорош в постели?

Люси снова хихикает:

— Ответ опять утвердительный.

Ну разве это не замечательно! Я бы очень расстроилась, если бы Люси решила разрушить свою жизнь ради чего-то меньшего, чем множественный оргазм.

Внезапно мне приходит в голову, что Люси может совершить кое-что похуже, чем переспать с Хантером Грином.

— Надеюсь, ты в него не влюблена? — спрашиваю я.

— Нет, конечно же, я не влюблена в него, — отвечает она, стараясь казаться равнодушной, но ее голос убеждает меня в обратном. — Я… ну как бы тебе объяснить?.. немного увлечена. Мы так хорошо понимаем друг друга. Я просто чувствую… какую-то связь с ним.

Связь? Этого еще не хватало. Потребность в связи можно удовлетворить, обратившись в «Американ телефон энд телеграф». Эта компания обеспечивает отличную связь, к тому же почти без помех. Но мне тут же приходит в голову, что в любом случае Люси придется платить за роуминг.

Что ж, пора воззвать к ее разуму, если он, конечно, еще не полностью отключился.

— Секс, конечно, дает ощущение внутренней связи с партнером, даже если ты его совсем не знаешь, — заявляю я тоном опытного сексолога. — Все дело в действии пролактина или чего-то вроде того. Я читала об этом. Тот же гормон, который вырабатывается, когда кормишь ребенка грудью, вырабатывается и когда ты… — Трахаешься? Совокупляешься? Занимаешься любовью? — Когда ты занимаешься сексом, — продолжаю я, стараясь, чтобы мой голос звучал с холодной уверенностью профессионала. — Поэтому ты ощущаешь любовь к ребенку и внутреннюю связь с ним. И это очень хорошо. Но то же самое происходит и когда ты (Боже, опять!) занимаешься сексом с мужчиной. А это хорошо не всегда.

Ужас! Где я всего этого набралась? Я хорошо знаю Люси и уверена, что сейчас она начнет надо мной смеяться. Будет меня дразнить, говоря, что я прочитала ей лекцию по биологии, хотя все дело в химии. Или заявит, что все химические реакции в ее организме строго контролируются.

Но она ничего такого не делает, а лишь вздыхает:

— Я сама не понимаю, что происходит. Но это потрясающе. Хантер такой страстный! И настойчивый. Сегодня утром он держал меня в объятиях и смотрел мне в глаза, казалось, целую вечность. Джесс, ты не представляешь, как он на меня смотрел. Так, словно я была единственной женщиной на Земле. Это невозможно себе представить.

Ну как раз это я представить могу. Совершенно случайно сегодня утром я тоже видела этот взгляд. Как и по крайней мере еще два миллиона женщин, которые в это время также смотрели телевизор. Хотя здесь я могу ошибиться, поскольку не знаю последних данных рейтинга «Нилсен». Похоже, Хантер просто не умеет смотреть по-другому. Люси кто-то звонит по другой линии, и я, воспользовавшись так кстати подвернувшейся передышкой, пытаюсь собраться с мыслями. Через нескольку секунд она вновь обращается ко мне, уверяя, что это действительно деловой звонок, и мы прощаемся, условившись продолжить разговор позднее.

Я кладу трубку и вновь начинаю мерить шагами спальню. Я получила все, что хотела узнать о звездах телевидения, влюбленных подругах и… пролактине. И что толку? Моя лучшая подруга трахается с каким-то жирным ведущим игрового шоу, а я читаю лекции «Секс для взрослых». Но я не буду сейчас об этом думать, иначе у меня появится еще больше морщин. А мне этого совсем не хочется, хоть я и собираюсь сегодня посетить косметолога.

В отличие от Люси, которая ни за что не обратится к специалисту, с которым нельзя пофлиртовать, я намереваюсь нанести свой первый визит доктору Марше Линде Кэйе. Возможно, именно потому, что доктор Кэйе — женщина, она принимает пациентов в точно назначенное время.

Итак, ровно в двенадцать пятнадцать я, совершенно обнаженная, лежу на черном обтянутом кожей смотровом столе в ее кабинете, прикрытая лишь своего рода ночной рубашкой из тонкой мятой бумаги, противно липнущей к ягодицам, а доктор Кэйе, вооружившись увеличивающим зеркалом, тщательно исследует мое тело от макушки до пяток. Наверно, в этом зеркале каждая пора и каждый прыщик выглядят как Брайс-Каньон. Я содрогаюсь при мысли о том, каким в нем представляется мой целлюлит.

— На поверхностный взгляд все в порядке, — произносит она через десять минут, показавшиеся мне вечностью. — Ничего необычного. В вашем возрасте пигментные пятна неизбежны, но поскольку они не выступают, волноваться не из-за чего.

Я указываю на коричневое пятно на груди, из-за которого, собственно, и пришла на консультацию, обошедшуюся мне в двести пятьдесят долларов:

— А что вы скажете об этом?

Доктор Кэйе перемещает зеркало и внимательно разглядывает пятно. Потом надавливает на него. Затем берет острую металлическую штуковину и тычет ею в потемневший участок кожи.

— Ничего страшного, — заявляет она ободряюще.

Я тут же чувствую облегчение.

— Но если это вас беспокоит, можно сделать биопсию, — добавляет она и, не услышав возражений, протирает пятно анестезирующей жидкостью. Не дав ей подействовать как следует, она скребет мне кожу крохотным лезвием и наносит полученный соскоб на стеклянную пластинку. — Я на девяносто девять процентов уверена, что это излишняя предосторожность, — говорит она, наклеивая на пятно крохотный кусочек пластыря, — зато теперь вы по крайней мере не будете из-за него переживать. — Поднеся зеркало к моему лицу, доктор Кэйе добавляет: — На вашем месте я бы куда больше волновалась из-за полопавшихся сосудов на носу. Что, если мы избавимся от них прямо сейчас?

Неожиданно в руках у нее оказывается лазерная пушка, которую она приставляет к моему носу.

— А, да, хорошо, — бормочу я, пытаясь натянуть на себя бумажную ночную рубашку, чтобы сохранить остатки достоинства. — Эти красные точки появились так давно, что я уже перестала их замечать. Я просто замазываю их пудрой и…