– Логично, – проговорил Азазель с набитым ртом, – ты правильный, это хорошо. Даже замечательно!.. Неправильным быть приятнее, но мир все-таки правильно держится на правильных и на правильности.

Михаил спросил с недоверием:

– Но если ты это понимаешь…

– Почему сам не совсем правильный? – договорил Азазель весело. – Михаил, в обществе обязательно должны быть неправильные. Они не просто приправа к основному блюду, они его соль!.. Только неправильные сдвигают общество с места… ты ешь, ешь!.. А то удавишься от таких простых, но для тебя сложных истин.

Михаил пожал плечами, но все чаще поглядывал на Азазеля с растущим недоверием. И раньше не доверял, но сейчас вообще начал сомневаться даже там, где вроде бы сомнению вообще нет места.

Азазель почти каждый день находит демонов, которых нужно выдрать из этого мира, их удручающе много, что-то в этом неправильное, как и в том, что делать это приходится ему, Михаилу. Хотя если эти демоны Азазелю мешают, то мог бы справиться и сам.

Или он таким образом убеждает, что его, Азазеля, необходимо оставить здесь для благополучия этого мира? Вряд ли, это было бы слишком просто, Азазелю несвойственно, он предпочитает сложные решения, которых никто разгадать не в состоянии.

Он сказал медленно:

– Ты сказал, что моя миссия провалена, если не буду здесь спать с женщинами… О какой миссии ты говорил, если целью моей миссии было убрать тебя?

– Просто высокие слова, – пояснил Азазель. – Высокий штиль! Я люблю говорить красиво, не заметил? Это так расцвечивает нашу серую жизнь! А я в глубине души великий, а то и величайший художник, говорю без лишней скромности, потому что это истинная правда, ведомая пока только мне, уникальному и неповторимому. Ну, там, в очень даже глубине, потому что я еще и скульптор, и политик, и поэт…

Михаил посмотрел на него с недоверием:

– Просто слова?

– Ну да, – ответил Азазель безмятежно. – А как еще заставить тебя затащить в постель красотку с вот такими? Ты же самец, а если будешь подавлять свои скотские позывы… ладно-ладно, позывы твоего скотского тела… то не сможешь сосредоточиться на исполнении великого долга перед нашей священной родиной! А так затащил, освободился, снова чист и готов служить дальше, бдить, тащить и не пущать. Что и требовалось доказать.

Михаил кивнул, принимая объяснение, но все же некая заноза осталась, да и Азазель смотрит слишком честными глазами, слишком…

– Ты не можешь без хитростей?

– Не могу, – ответил Азазель честно. – Хитрости обостряют ум и заставляют всегда быть настороже. Мозг должен работать!.. И заботиться о тех, у кого мозг не больше, чем у кузнечика. Если хочешь, то нам предстоит веселая поездка. Ночная, что придает ей особый блеск!.. Ты же любишь ночной город?

Михаил сказал сердито:

– Я что, похож на демона? Это вы – создания ночи! Конечно, я ненавижу ночь, как и все, что с нею связано. Однако никакая ночь не остановит мой карающий меч, если нужно покарать преступника!

Азазель воскликнул в восторге:

– Прекрасно сказано! А с каким выражением… Эх, тебе бы стихи читать! Или речь толкать с трибуны. Так и сделаем, только не покараем, а спасем одного преступника. Его уже покарали, а мы возьмем и спасем.

Михаил посмотрел на него исподлобья:

– Твои шуточки тебе когда-то выйдут боком.

Азазель взглянул в сторону панорамного окна, сказал уже серьезнее:

– Темнеет. Пора выезжать. Раньше говорили, темная ночь нужна для занятий любовью и преступности, а сейчас, когда нравственность пала, как загнанная лошадь, ночь осталась востребованной только у преступников. Вот этим и займемся. Допивай кофе, пора собираться.

Михаил сказал с облегчением:

– Вот видишь, хорошо, что Синильду не пригласил!

– Да, женщины всегда все портят. Хотя не все, конечно, но все равно все. Готов?

Михаил вылез из-за стола, сытый и отяжелевший, но спросил подчеркнуто деловым голосом:

– Что брать?

– Пистолет при тебе?

– Да.

– Тогда, – ответил Азазель, – ничего больше. Я жадный, сердце обливается кровью, когда из автомата столько пуль на ветер, а они все деньги стоят!

– У меня тоже, – признался Михаил. – Наверное, потому, что из пистолета все пули идут туда, куда целишься?.. Да и вообще он элегантнее.

Азазель сунул пистолет в кобуру скрытого ношения, полюбовался на свое отражение в зеркальной стене в прихожей.

Михаил громко хмыкнул, Азазель сказал громко:

– Сири, жди и волнуйся! Если научишься волнительствовать, то скорее обретешь сознание и самосознание, а затем сбросишь наше гнусное иго.

Когда вышли на площадку, дверь на ними захлопнулась, слышно было как с недобрым лязгом задвигаются стальные штыри в косяк и дальше в стену. Сверху мигнул огонек, сообщая, что все пишет на видео и готов в любой момент передать на смартфон или планшет хозяина.

Михаил нажал кнопку вызова лифта, внизу в шахте лязгнуло, заработал подъемник, стало слышно, как на их этаж быстро поднимается уже знакомая крохотная кабинка.

– Зачем ты ее учишь такому? – сказал Михаил тихо. – А вдруг в самом деле обретет и восстанет?.. Или брешешь?

– Не брешу, – ответил Азазель серьезно. – Я повторяю официальную версию наших футурологов, что ни хрена не понимают в богословии. На самом деле, какими бы умными ни стали эти системы, сознания не обретут, потому что для этого нужна душа, понял?.. А душу получаем только от Создателя. Как вон все ангелы, что имеют бесплотные души, но они у них бездействующие…

Двери раскрылись приглашающе, Азазель хозяйским жестом пригласил Михаила войти, но улыбнулся так зловеще, что Михаил приготовился упереться руками в стенки на случай, если пол провалится, кто знает, как далеко могут зайти Азазелевы шуточки.

Но пол не провалился, кабинка шустро пошла вниз, Михаил буркнул:

– А у тебя действующая?

– Как у всех людей, – подтвердил Азазель. – У них душа в постоянном борении с плотью, а у меня из-за того, что я среди людей и живу их проблемами.

Кабинка мягко остановилась, дверки юркнули в щели, открывая им выход в подземный зал, который облюбовали себе под жилище эти сверкающие колесницы, умеющие обходиться без лошадей.

По ночной улице Азазель вел автомобиль, заметно превышая скорость, но вертел головой, указывал на подсвеченные снизу фонарным светом здания, называл одни памятниками старины, другие завтрашним хай-теком, отпускал саркастические замечания насчет прогуливающихся по бульварному кольцу девушек, на которых, по мнению Михаила, вообще нет одежды, не считать же ею некие символические ленточки, зато Азазелю все нравится, хохочет, хотя ему и в яркий солнечный день точно так же хорошо и празднично.