мечтала быть единственным ребёнком в семье и не рассталась с идеей «строить» Джека. Например, мы не видим, что творится у нас в ногах на новом диване, он большой, слышим, только как Джек жалуется на что-то. А оказывается, Нора первая на диван залезла, и рычит на него, не пускает. Но, в то же время, когда в человеческий рай переселился мой папа — Джекачкин друг, и тот затосковал, потому что никогда до этого не оставался в доме один, Нора худо-бедно скрашивала Джекино одиночество (мы все уходили на работу, на учебу). Особенно сильно тоска проявилась, когда мы, наконец, съехали от родителей в свою квартиру, конечно же, забрав Нору и Джека с собой. И Джек, после того как мы все разбегались по своим делам, буквально, садился под дверью и начинал рыдать:

— Аааа! Мама (папа, брат) ушлаааа! — И весь дом думал, что мы мучаем собаку. Но всё-таки он был не один, Нора его развлекала.

На Новый год я исполнила Норину «мечту» — сделала ей маникюр на когтях. Поскольку она была «жёлтой лисичкой», то лак тоже был жёлтый. Очень стильно. И вообще, как только у нас стало две собаки, они каждый Новый год щеголяли в карнавальных костюмах. В год, когда я накрасила Норе когти, она была принцессой в короне (нет, королевной!), а Джек — джентльменом в бабочке из шотландской клетки.

Джек-джентльмен

Джек отнёсся к своему костюму, как когда-то к носку: «Хозяин подарил мне одежду!» А Нора на фотографии в маникюре и в короне смотрит в объектив затравленно, как будто говорит: «Сволочи вы, а не родители!» Наверное, корона была неудобная.

Нора: Сволочи вы, а не родители!

На следующий Новый год, уже на новой квартире, Нора щеголяла в белой юбочке-пачке, сшитой из обрезков от гардины и все в той же короне, типа Снегурочка. А у Джека был костюм деда Мороза — борода и красный колпачок на резинке. Такой шоколадный дед Мороз. Кажется, от этого костюма он был не восторге, но носил его покорно, не жаловался.

А в год обезьяны обе собаки рассекали в боа из пышного новогоднего дождика. А Нора даже бананы ела.

В связи с переездом, мы сменили место прогулки. До пустыря теперь было далеко, ближе были речка и остров возле старинного армянского монастыря. Правда, там мы могли себе позволить полноценно погулять только в выходные, зато можно было спустить собак с поводка. Нора тоже научилась приходить по команде, и превратилась в такую подружку-компаньонку. В конце концов, мы же обе девочки!

Ещё Нора сильно развлекла нас неожиданными родами в мой день рождения, когда я передвигалась по квартире на костылях со сломанной ногой. Матерью Нора оказалась отвратительной — когда щенков оказалось больше, чем один, у нее началась истерика. Второго она закопала в огрызках от картонного ящика, который я предоставила ей в качестве гнезда с тряпочками (она его разгрызла на мелкие кусочки), а третьего потеряла под диваном. Джек при этом пребывал в большом недоумении, он запрыгивал ко мне на диван, за которым было оборудовано место для родов, с ужасом смотрел вниз на происходящее, оглядываясь на меня вопрошал:

— Что делается?

Пожимал плечами, и уходил на место, буркнув:

— Было бы не так обидно, если бы от меня!

А дело было так — когда у Норы наступали критические дни, мы их разводили — или Джека отвозили к маме, или Нору. У нас же разнополые дети! И мама с ними сама гуляла. И как-то Нору потеряла, спустив её с поводка, мотивировав:

— Я же вижу — она далеко не уходит!

Нора вернулась в сопровождении женихов — какого-то пуделя и мопса. Мама критически посмеялась — они у неё под пузом пешком проходят оба, это ей лечь надо было, этого не может быть! В общем, родились мопсы. Но они прожили совсем мало, чему Нора была несказанно рада, перекрестилась, и продолжила жить дальше.

Мы думали две собаки в доме — это много. Когда не стало Джека (он прожил достойную собачью жизнь — 11 лет), мы поняли, что две собаки — это очень мало. Гораздо лучше, чем одна. Зато исполнилась мечта Норы быть одной дочкой в семье. А то кошки, Джек! Она пережила Джека на три года.

Давно закончились девяностые, уже вовсю спешили двухтысячные, в течение которых я потеряла чёткое ощущение времени. Поэтому, дальше — без хронологий.

Лирическое отступление про дельфинов и лошадей

Самой заветной мечтой моего детства было научиться ездить верхом на лошади. В шесть лет, благодаря дедушке, донскому казаку, 25-тысячнику34, поднимавшему село после войны, я впервые посидела на лошади, и познакомилась с основными принципами управления. Типа, пятками вбок и «Нооо!» — это «газ», поводья натянуть и «Тпрууу!» — это «тормоз». Левый повод натянуть — поворот налево, правый — направо. Это мы с папой, мамой и дедушкой ездили по местам дедушкиной былой славы, и к товарищу папы на бахчу35. Рядом с бахчей на лугу паслись коровы, а смотрел за ними пастух на лошади. Дедушку в тех краях все знали и помнили. Поэтому ему разрешили посадить внучку на лошадь. Мы с ним там ещё и рыбу ловили. И раков. Там же меня впервые за руль посадили — папа. Тоже мечта. Научиться водить машину и лошадь.

Позже в доме появилась умная книга «Седлайте коней» с подробными инструкциями, удалось познакомиться с теорией. Потом, в течении жизни, по пальцам считала, сколько раз удавалось пообщаться с лошадьми. Например, в детстве мы с мамой попали в турпоход в горы (мне было уже двенадцать), и там местные горцы тоже разрешили мне на лошади посидеть.

Каталась в парках. Муж, зная эту мою слабость, всегда старался мне сидение или поездку на лошади организовать. По дороге из института в нашем парке Горького. В Краснодаре на улице Красной. Когда он сам работал в парке и был лично знаком с лошадниками. Еще раз в горах. Любит меня, наверное.

Лошадь на улице Красной

Самое запоминающееся приключение с лошадьми случилось в период Джой — дельфинарник — Карен Прайор «Не рычите на собаку». Племянница мужа, подружка Пупы Азизбекова, отвела меня на ипподром — она в детстве занималась конным спортом. Есть там такая услуга за деньги — прокат лошадей.