– На кого?

– На крыс.

– Ой!

– Не факт, что они там были, но ведь он же терьер. Терьер просто обязан охотиться на крыс.

– И там теперь… ой!

– Ямки и канавки. Я выровняю завтра… то есть, уже сегодня. Малыш, тихо, это мы.

Огромный пес приветственно вильнул хвостом, подняв медвежью голову и пристально посмотрев на гостей. Дженна нагнулась и погладила пса, а Малыш в ответ облизал ей руку.

В конюшне светился желтенький теплый свет керосиновой лампы, и в его призрачных лучах были видны собаки, с комфортом разместившиеся в охапках соломы и сена буквально по всей конюшне. Хит взял Дженну за руку, и от этого уверенного прикосновения ей стало щекотно и горячо в животе, а губы против воли растянулись в совершенно детскую счастливую улыбку.

Хит завел ее в самый дальний угол сарая, где за несколькими вязанками соломы было устроено уютное и душистое логово, а в нем…

Дженна зажала себе рот, чтобы не завизжать от восторга.

На мягкой подстилке из соломы лежала изящная золотистая собачка, Дженна помнила, Чикита. В предках у Чикиты явно были спаниели и шпицы, в результате чего на свет появился очаровательный пес, похожий на маленькую аккуратную лисичку. Теперь Чикита лежала на боку и ласково смотрела на людей, помаргивая громадными карими глазищами, осененными длинными-предлинными ресницами – за которые, собственно, и получила свое имя.

Под брюхом Никиты лежали семь толстых золотистых колбасок. Все семь колбасок ритмично и негромко чавкали. Любая из колбасок с легкостью поместилась бы у Дженны на ладони.

Дженна встала на колени, прижав руки к груди. Она была совершенно очарована этим зрелищем.

– Боже ты мой! Хит! И это чудо – сегодня ночью? А я даже не заметила ничего, старая корова…

Хит улыбнулся у нее за спиной. Так смешно – и очень приятно почему-то – было слышать это выражение из уст горделивой красавицы Дженны!

– А кто у нас счастливый отец?

– Думаю, что у нас их несколько. Без Джеронимо, Люка и Мачо точно не обошлось. Взгляни на двух крайних – у них шерстка более жесткая и курчавая.

– Они похожи на барашков…

– Ну что, зря я тебя разбудил?

– Что ты! Только… Хит, а им не будет здесь холодно? Они ведь еще совсем маленькие, да и большие собаки могут на них наступить.

– Закон природы. Выживает сильнейший.

– Не хочу. Можно, я возьму Чикиту в дом? Там полно места, у них будет целая комната.

– Дженна, это уж совсем никуда не годится. Собаки должны жить на улице.

– Во-первых, это не так. Во-вторых, это на время, пока щенки подрастут, в-третьих… я себе возьму одного, но еще не знаю какого. Может, двух.

– Хитрая обманщица Дженна.

– Хит, ну пожа-алуйста!

– Хорошо. Днем, ладно?

– Давай сейчас? А потом пойдем смотреть рассвет.

– Уговорила, мисс Фарроуз. Пошли, покажешь комнату.

Для обиталища молодой мамаши с семейством была решительно выбрана комната Итана. Некоторое время он увлекался Японией, и одна из комнат в доме была выполнена в стиле «никакой мебели, много света и бамбука». Стены здесь были выкрашены в спокойный кремовый цвет, на окнах висели жалюзи из бамбуковых пластин, пол покрывали толстые соломенные циновки, да разбросанные в художественном беспорядке подушки, набитые гречневой шелухой. Единственным украшением комнаты были два японских меча, укрепленные на специальных подставках, заделанных в стену.

Хиту комната очень понравилась, он разулся на пороге и обошел ее всю, надолго задержавшись возле оружия.

– Классная вещь. Настоящая катана и настоящий цзянь. Правда, разные народы.

– Я думала, это Япония…

– Катана. Цзянь – китайский прямой меч. Они похожи, только заточка разная. Можно взять?

– А ты умеешь?

Узкая полоска стали перекочевала со стены в руки Хита Бартона, чтобы через мгновение превратиться в полупрозрачный серебристый крут, с тихим гудением летающий вокруг недоучившегося ветеринара. Дженна вцепилась в косяк двери и только взвизгивала по-девчоночьи от удовольствия. Потом Хит бережно вернул меч на место, и они принялись устраивать гнездо для молодой матери и ее отпрысков.

Чиките комната понравилась, а повизгивающие колбаски немедленно успокоились, едва оказались на привычном месте возле теплого живота матери. Между тем на улице уже стало совсем светло, и Дженна с Хитом поспешили на поле, раскинувшееся позади фешенебельных участков обитателей Лонг-Айленда.

Новорожденное солнце заливало молодых людей потоками жидкого золота, и жизнь стала казаться Дженне прекрасной сказкой, у которой обязательно будет счастливый конец.

За неделю до описываемых событий Итан Тонбридж, сын и потенциальный наследник миллионов Тонбриджа, сидел в своем новеньком офисе и невыразимо страдал. Секретарь-референт Итана, Рози Макгиллем, хорошенькая брюнетка с васильковыми глазами, страдала тоже, ибо смотрела на своего босса сквозь стеклянную перегородку взглядом, которым отнюдь не все секретари-референты одаривают своих работодателей. То был взгляд любви, и мало у кого повернулся бы язык осудить Рози Макгиллем.

Итан Тонбридж был невероятно, прямо-таки сказочно красив. Природные данные, подкрепленные хорошим питанием и старательным соблюдением режима «поменьше работать, побольше развлекаться», производили на девушек убийственное действие. Итан был высок, широк в плечах, русоволос и сероглаз, черты его лица напоминали об античных статуях, изображавших олимпийских богов младшего возраста. Возможно, человек более придирчивый заметил бы, что у Итана чуть более безвольный подбородок, чем это следовало бы молодому гиганту с внешностью Аполлона, или что в серых глазах – по крайней мере в данный момент – не светится ничего, что напоминало бы о высоком интеллектуальном уровне, но все эти мелочи совершенно не трогали Рози Макгиллем, ибо она была влюблена.

Итан с тихим стоном откинулся на спинку неудобного офисного кресла и сделал попытку крутануться вокруг своей оси. Попытка эта была уже не первой, поэтому кресло дошло до стопора и крутиться не пожелало. Итан душераздирающе вздохнул.

Работа, в которую так бесчеловечно запряг Итана родной отец, вызывала у молодого человека стойкое отвращение. Итан работал в филиале банка неполный месяц, но уже точно знал: банковское дело не привлекает его АБСОЛЮТНО.

Жизнь в Англии – в смысле, та жизнь, которая начинается после завершения трудового дня, – тоже не радовала разнообразием. Друзья молодого человека остались в Штатах, а новые знакомства показались ему несколько… пресноватыми, что ли? К тому же в Англии, как выяснилось, все с большим пиететом относились к заслугам старого Тонбриджа и почему-то полагали, что и сын должен быть достоин своего отца.