Элен с радостью отдала Джеффри жестянку. Парень начал складывать монеты в кучки.

— Пытаетесь решить, сколько взять за печенье, мисс Фергюсон? Да, работенка будь здоров, все мозги сломаешь.

— В прошлом году мне нужно было выбирать самого красивого младенца. Матери проигравших были в ярости. В этом году судить будет жена епископа, но проводить соревнования и вручать награды придется мне. Боюсь, что я все перепутаю и мужчинам отдам пакеты с конфетами, а младенцам — бутылки с пивом.

Сладости разошлись в первые полчаса, а жена епископа похвалила сделанные Элен подставки для кашпо и стеганые покрышки для чайников. Младенцы пищали или спали в зависимости от темперамента, а Элен умиротворяла их матерей, восхищаясь каждым. Она помахала рукой Хью Саммерхейсу, игравшему в кегли на приз, которым была живая свинья, и снова подумала, что очень скучает по Робин.

Элен убирала стол после чаепития, когда Джеффри Лемон снова заговорил с ней.

— Дайте это мне, мисс Фергюсон.

Она передала ему тяжелый поднос. Однако Джеффри не ушел, а продолжал стоять на месте, глядя на нее и хлопая глазами. Внезапно Элен пришло в голову, что не она одна неловко чувствует себя с посторонними. Наверно, молодые люди, которых она считала существами непостижимыми, недоступными и даже пугающими, тоже могут быть застенчивыми.

— Было очень весело, мисс Фергюсон, — с запинкой промолвил Джеффри, не сводя с нее глаз.

Поднос слегка покосился, и одна из чашек чуть не упала. Джеффри смущенно рассмеялся.

— Лучше отнести посуду ма, пока я все не перебил.

— Спасибо, — пробормотала Элен и пошла к Майе и Хью, сидевшим под конским каштаном. Майя прислонилась к стволу дерева, ее глаза были прикрыты темными очками.

— Элен, я не знала, что у тебя есть дружок.

— Элен, я выиграл свинью. О господи, что мне с ней делать?

— Дейзи сможет разыграть ее в следующую беспроигрышную лотерею.

— Нет, Майя, я решил сохранить ее как память. Сейчас мы поедем домой, а ее посадим на заднее сиденье.

— Элен, он влюблен в тебя, — снова сказала Майя. — Просто по уши.

В магазине Эли Элен купила два отреза ситца: один розовый, другой в полоску. Ее внимание привлекла витрина с шелком.

— Китайский шелк, — сказал продавец, и Элен тут же представила пагоды, бумажных драконов и темноволосых изящных женщин с крошечными ножками. Цвета были великолепные: светлые, темные, богатые оттенками. Девушка долго стояла, пытаясь решить, хватит ли ей денег на отрез шелка или лучше вернуть один из отрезов ситца. Как всегда, цифры путались в голове, и Элен начала считать на пальцах. В конце концов она плюнула на арифметику и положила на полку полосатый отрез. Полоски подчеркнули бы ее рост, а Элен не любила казаться высокой. Она погладила шелк кончиками пальцев, выбирая цвет. После долгих раздумий она остановилась на светло-зеленом.

Отрезы завернули, и Элен вышла из магазина. Проходя мимо собора, она заметила знакомого: высокого молодого человека с короткими русыми волосами и усиками. Она застыла на краю тротуара, не зная, что делать. Джеффри Лемон мог спешить по делам, мог не помнить ее (от одной этой мысли бросало в дрожь). Элен готова была отвернуться и побежать к автобусу. Но тут Джеффри увидел ее и помахал рукой.

— Мисс Фергюсон! — Он побежал к ней через газон.

— Мистер Лемон…

Она не могла пожать ему руку, потому что была нагружена свертками.

Наступило неловкое молчание. Внезапно Джеффри осенило, и он сказал:

— Мисс Фергюсон, может, пойдем куда-нибудь попьем чайку? Когда ходишь по магазинам, потом всегда так пить хочется.

За чаем с пирожными в «Медном чайнике» беседа пошла веселее. Джеффри учился на третьем курсе университета и собирался после окончания унаследовать отцовскую практику. У него было четверо младших братьев и сестер, не считая двоюродных, так что в их доме в Беруэлле все теснились друг у друга на головах. Он рассказал Элен несколько историй о проказах студентов-медиков, от которых у девушки глаза полезли на лоб. А потом попросил ее рассказать о себе.

— Да рассказывать особенно не о чем. — Она налила Джеффри вторую чашку. — Мы с папой живем очень тихо. У меня была гувернантка, но она ушла много лет назад. В отношении учебы я все равно была безнадежна. Я люблю шить, рисовать и тому подобное. И написала несколько стихотворений.

Элен вспыхнула. Она никому не говорила о своих стихах. Даже Робин и Майе.

— Могу себе представить.

В его глазах читалось восхищение. Глаза были красивые, цвета кофе с молоком. Элен почувствовала, что краснеет.

— Так, разные глупости… — Она уставилась в тарелку.

Джеффри потрогал пальцем усы и вдруг выпалил:

— Вы любите кататься на велосипеде? Если да, то я как-нибудь заеду за вами.

Джеффри заехал во второй половине дня, когда Элен полола огород. Она вздохнула, ощущая чувство вины и облегчения одновременно: слава богу, в тот день отец уехал по делам. Они катались несколько часов, то и дело теряя друг друга. На полянах росли весенние цветы: первоцветы, луговой сердечник и даже несколько ранних болотных орхидей. Элен с Джеффри остановились у реки и бросили велосипеды в тени ивы.

Элен рассказала своему спутнику о Майе и Робин.

— Через месяц Майя выходит замуж. А Робин живет в Лондоне. Я очень скучаю по ней. И Хью тоже скучает.

Джеффри сидел, прижавшись спиной к стволу дерева; его лицо было прикрыто полями соломенной шляпы.

— Должно быть, вам с отцом очень одиноко.

— Папа… — начала Элен, но осеклась.

Нелегко было объяснить, как она нужна отцу. Идиллический и трагический брак ее родителей продолжался всего год, после чего Джулиус Фергюсон остался вдовцом с шестинедельной дочуркой на руках.

— Папа ужасно любит меня. Мама умерла, когда я была грудным младенцем, так что мы друг для друга — все. Но иногда дом кажется слишком большим для двух человек.

— Младшие братья и сестры бывают настоящим кошмаром, так что вам крупно повезло… Знаете, Элен, вы должны прийти к нам на чай. Ма говорит, что вы просто обязаны это сделать. А я был бы прямо на седьмом небе.

Элен снова вспыхнула, на этот раз от удовольствия.

— С удовольствием, Джеффри.

— Я заеду за вами на машине своего старика.

Они спустились к реке посмотреть на головастиков. На песчаном берегу сверкали ракушки — такие же большие плоские ракушки, как на раме зеркала в зимнем доме Робин.

— Пресноводные двустворчатые, — сказал Джеффри.

На обратном пути к велосипедам он подал Элен руку. Его пальцы были нежными, мягкими и теплыми. Элен забыла о своем росте, невежестве и неловкости.