Он задрал подбородок и пальцем указал на то место, куда я всадил нож. Ничего. Ни шрама ни крови – чистая, гладкая кожа.

Я смотрел на него исподлобья и не знал как реагировать. Он – моя галлюцинация – это точно! Но в тоже время, вот же он. Вполне реален. Стоит, падла такая, как ни в чём не бывало. Голова, руки, ноги, волосы всё при нём. На лице щетина, родинка над правой бровью, морщинки у глаз и складки в уголках губ. Говорит, улыбается, ходит. Если он плод моего воображения – то оно у меня чертовски хорошее.

– Ты у меня в голове. Ты мой глюк.

– То что меня кроме тебя никто не видит, не делает меня галлюцинацией.

Это заявление оказалось для меня последней каплей. Плотину прорвало, я нервно засмеялся, а потом и вовсе захохотал. Ржал и никак не мог остановиться. Форменная истерика, обличённая в неудержимый смех. Всё, прощай крыша. Я окончательно спятил. Шизик, долбанный шизик.

Семён невозмутимо ждал.

Меня хватило минут на десять, затем я начал выдыхаться.

– Полегчало? – сочувственно поинтересовался мой глюк, когда я под-успокоился.

– Да, – вытирая глаза от проступивших слёз ответил я. – Завтра поеду в психушку. Сдаваться.

– Не советую.

– А мне плевать. Я опасен для окружающих – я кивнул в сторону кресла с ножом, – могу причинить вред жене, дочери, да кому угодно… Я даже сейчас разговариваю сам с собой. Тебя ведь нет на самом деле, я в комнате один.

Семён поморщился.

– Повторюсь, я не твоя галлюцинация, и ты не спятил. Во всяком случае пока.

Я не отвил. Какой смысл спорить, если моей оппонент нереален? Нужно учиться не обращать на него внимание. Как Джон Нэш в “Играх Разума”.

– Ладно, Антон, – видя что я его старательно игнорирую, примирительно заговорил Семён. – Хочешь доказательств того, что ты не сходишь с ума и я не твоя галлюцинация. Изволь, я дам их тебе.

– Серьёзно? – на мгновение забыв о своём намерении больше с ним не говорить, удивился я. Признаться, додуматься попросить у собственного глюка доказательств того что он не глюк, у меня не хватило фантазии.

– А почему нет?! Для меня не сложно.

– Так чтож ты раньше мол… – я вдруг осёкся. На мгновенье представил как выгляжу со стороны – сижу один в комнате и с жаром разговариваю сам с собой. Ругаюсь, спорю, требую ответов, кричу.

Мда. Мне, совершенно точно, нужно к врачу. Никаких сомнений не осталось.

Семён, неодобрительно покачал головой, как будто прочитал мои мысли. Хотя, если он в моей голове, то стоит ли этому удивляться?!

–Не напрягайся ты так. Просто послушай, а потом проверь мои слова.

– У меня есть выбор?

– Выбор есть всегда. Как вариант, ты, например можешь убить себя.

Я было вскинулся, но Семён выставил вперед руки и с улыбкой зачастил.

– Шучу-Шучу. Больше не буду. Экий ты занудно-серьёзный. Ладно, давай к делу.

– Давай, – буркнул я, встал, дошёл до своего стола и налил себе виски. К чёрту всё. От алкоголя хуже не будет, потому что хуже уже не куда.

– И так, вчера в туалете ресторана ты увидел умирающего парня, – дождавшись когда я снова сяду в кресло заговорил Семён. – Я пожалуй просто расскажу тебе о нём.

– Зачем?

– За хлебом. Просто помолчи и послушай.

– Хорошо.

– Звали его Николай Чисторябов, – убедившись, что я его внимательно слушаю, начал свой рассказ Семён. – Его девушку, как ты, наверное, догадался – Лена. Лена Синицына. Они начали встречать ещё в десятом классе. Полюбили друг друга. По-настоящему. Той самой, великой и чистой любовью о которой любят писать стихи и поэмы. Когда они были вместе, они словно светились оба. Все окружающие видели это, радовались за них, говорили: “идеальная пара”. Их родители не возражали против их отношений. Казалось, никаких препятствий на пути к счастью.

Потом был одиннадцатый класс, последний звонок, выпускной. Лена поступила в институт, а Николай, пошёл в армию. После учебки, попал в Афганистан. Воевал, был несколько раз ранен. Получил множество наград, в том числе Орден Красного Знамени. Демобилизовался в 85м. Вернулся домой. Лена его дождалась. Радость, счастье. Николай устроился на работу, на завод, поступил на вечерку. Всерьёз задумались о свадьбе, детях… Но, решили чуть подождать. Пока Лена институт закончит, и Николай по твёрже на ноги встанет.

Семён замолчал. Прошёлся по комнате, остановился у окна и уставился куда-то в даль.

– А дальше? – не выдержав спросил я.

– Дальше… – Семён вздохнул, – дальше ничего хорошего. В тот день они с Леной сильно поругались. Уже и не вспомнить из-за чего. Но тогда это казалось важным. Таким важным, что из-за этого можно наговорить друг другу много лишнего.

Николай ушёл, хлопнув дверью. Не насовсем, так, остыть, проветриться. Шёл, злился. А на улице конец осени,– холодно, промозгло, сыро. И тут на глаза ресторан попался. Находился он в том же самом месте, что и тот, в котором вы вчера с женой отдыхали. Название, обстановка интерьер всё конечно было другим, но помещение тоже.

Николай решил зайти, посидеть, выпить, успокоиться. И так получилось, что вышел у него конфликт с отдыхающей там компанией. Кто они, откуда взялись и что там отмечали в тот вечере, не так важно. Важно то, что с Николаем они чего-то не поделили. Кто-то на кого-то не так посмотрел. Не то сказал. Слово за слово… У Николая всегда нрав крутой был, а уж после войны-то… Столько прошёл, герой, вся грудь в орденах. Душманов не боялся, под пулями ходил, а тут, шолупонь какая-то дворовая… Не ему перед такими пасовать, пусть их и трое.

Пошли в туалет, покурить, разобраться. Миром разойтись не получилось. Драка. Он их раскидал сперва, а потом кто-то нож достал. Итог ты видел.

Семён отвернулся от окна, присел на подоконник, заговорил вновь.

– Отец Николая умер когда тому не исполнилось и шести. Мать после смерти мужа так ни с кем больше и не сошлась. Во всяком случае по серьёзному. Сын – был для неё всем. Один единственный, на всём белом свете. Его смерть оказалась страшным ударом. Особенно её подкосило то, что это случилось здесь, дома. Она, на сколько это возможно, привыкла к мысли что его могут убить там – на войне, но здесь… Когда он уже вернулся, когда она перестала бояться заглядывать в почтовый ящик, куда безучастный почтальон кинул бы похоронку, когда вздохнула с облегчением, обняв его на вокзале, когда впереди, так близко как никогда раньше, виднелось счастье… и такой удар. Она потеряла смысл жизни. Еслиб хоть внук был… А так… Зачем вставать каждое утро, зачем ходить на работу, зачем есть? Для чего всё это нужно? Для кого? Хотела умереть. Но тут в дело вступила её сестра со своей внучкой. Взяли в оборот, выходили, вытащили, вернули вкус к жизни.

Она до сих пор жива. Тихая светлая старушка, завсегдатая лавочки в старом дворике. Раньше часто ездила на могилу к Николаю. Сейчас сил уже нет. Кажется, она просто ждёт, когда придёт её время и она вновь их встретит – мужа и сына.