– Ах, простите, – сказал Вольтер, прикладывая руку к груди. – Но какая это трагедия – мгновенно влюбиться в жену своего дражайшего друга!..

– Еще большая трагедия случится, – перебила его Ленка, демонстрируя свой очаровательный акцент, – если я утону в меду вашей лести. Поэтому, прошу вас, прекратите ее источать.

Франклину ее протест показался не совсем искренним.

– И кроме того, – продолжала Ленка, – я пришла сюда сказать Бенджамину, что его просят прийти в Законодательное собрание.

– Зачем?

Ленка удивленно взглянула на него:

– А разве ты не слышал?

– А что я должен был слышать?

– О! – воздел палец кверху Вольтер. – Я как раз хотел тебе рассказать.

– Ну так что? – Франклин нетерпеливо переводил взгляд с жены на Вольтера.

– А ты разве не слышал, как тут колокола трезвонили? – спросил Вольтер.

– Слышал. Не в твою ли честь они звонили, Вольтер? Может быть, оповещали город о твоем прибытии? И меня теперь приглашают на праздничную церемонию по случаю приезда в наш город французского остряка?

– Нет, такая шумиха не в мою честь, прибыла более важная персона – Джеймс Фрэнсис Эдуард Стюарт.

– Джеймс? Претендент?

Вольтер кивнул.

– Похоже, у вас будет свой король, – растягивая слова, произнес он.

– Встань! – приказала Адриана, поразившись, насколько хрипло прозвучал ее голос. – Прояви себя или умри.

Неясная тень поднялась.

– Это я, мадемуазель, – послышался женский шепот. – Пожалуйста, не прогоняйте меня. Я не знаю, куда еще мне податься.

Адриана подняла задвижку алхимического фонаря, стоящего у изголовья. Спальня осветилась тусклым светом.

– Елизавета?

Все стало понятно. У цесаревны был ключ, и стража не осмелилась ее остановить. Девушка вновь опустилась на пол. На ней было все то же платье из красного бархата, в котором она танцевала на балу, но только все в пятнах, мокрое и рваное. Черные волосы растрепаны, лицо заплаканное.

– Господи, что случилось? Вы в одном платье и в таком состоянии. Между дворцом и Академией почти лье.

– Я бежала, мадемуазель. Я не могу… они убьют меня или заключат в монастырь! Пожалуйста, защитите меня!

Адриана встала с постели, накинула шелковый халат и опустилась на колени подле цесаревны.

– Успокойтесь, – прошептала Адриана. – Успокойтесь и расскажите, что случилось.

В дверь постучали прежде, чем Елизавета успела что-либо ответить.

– Адриана, это я, Вероника. Мне нужно срочно поговорить с тобой.

– Ты одна? – спросила Адриана.

– Да, но боюсь, это ненадолго.

– Тогда входи.

Дверь открылась, вошла Креси. Она тоже была в бальном платье, но поверх успела накинуть перевязь со шпагой. В руке – крафтпистоль. Она одним взглядом окинула спальню и находившихся в ней двух женщин, закрыла дверь и заперла ее на засов.

– Ради бога, объясните мне, что случилось? – воскликнула Адриана.

– Государственный переворот, – просто ответила Креси. – Цесаревна, с вами все в порядке? Они не причинили вам вреда?

– Нет. Я в порядке, – ответила Елизавета.

Ее трясло, и Адриана испугалась, не простудилась ли она.

– Переворот устроили Долгорукие и Голицыны, – сказала Креси. – Они захватили дворец.

– А Меншиков?

– Заключен в тюрьму. Они ждали, когда все опьянеют. Вначале завязалась драка, но она быстро закончилась. Большинство из охраны Меншикова состояли в заговоре. – Она покачала головой. – В этом нет ничего хорошего. Ни я, ни Эркюль ничего не знали об этом, равно как и наши агенты. – Она кивнула в сторону Елизаветы. – Они ищут ее повсюду.

– Вы разбудили мою стражу?

– Конечно, и они уже заняли позиции. И Эркюль сюда направляется.

– Чем все это может закончиться?

Креси сделала жест, который следовало понимать как "понятия не имею".

– Благодарю тебя, Вероника, – сказала Адриана. – Иди и делай то, что должна делать. Я скоро к тебе присоединюсь.

Креси кивнула и удалилась.

Адриана позвонила, почти в ту же минуту, спросонья потирая глаза, появилась служанка. Но как только она увидела Елизавету, глаза у нее сами собой широко раскрылись.

– Анна, принеси цесаревне платье. Думаю, одна из моих амазонок ей подойдет.

Воздух в комнате успел нагреться, джинны по ее приказанию позаботились об этом.

– Анна, а мне принеси черное платье.

Она стояла рядом с Креси, наблюдая, как здание окружают цепью солдаты. Небо уже начало светлеть.

– Они одеты как стрельцы, – заметила Креси, – царь уже давно запретил эту форму. – Она потрогала оконное стекло. – Ты уверена в его прочности?

– Его и пушечное ядро не пробьет, – заверила Адриана.

Рука Креси лежала на эфесе шпаги, она успела переодеться в военный костюм: длиннополый камзол, жилет и бриджи. Туго повязан шейный платок, на голове черная треуголка, рыжие волосы распущены.

– Эркюль показался мне очень расстроенным, – осторожно начала Креси. – И похоже, причина не в перевороте.

– Сегодня ночью он порвал со мной, – сказала Адриана.

– Правда? И что ж послужило тому причиной? – В ее голосе звучала привычная насмешка. Но Адриана молчала, и тогда она спросила уже чуть мягче: – Ты расстроена?

– Я… я не имею на это права, – ответила Адриана.

– Конечно, не имеешь, если подходить к этому с логической точки зрения. Но ведь ты могла выйти за него замуж? – Она насмешливо вскинула голову. – Так почему же ты не вышла? Ты никогда не говорила, что тебе мешает стать его женой.

Адриана нахмурилась:

– Я не создана для брака.

– Как это надо понимать?

Солдаты внизу начали менять диспозицию, и женщины сосредоточили внимание на них. Адриана обрадовалась случаю – не нужно было встречаться взглядом с Креси.

– Думаю, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Женщина, если она не замужем, может многого достичь в жизни. Разве мы с тобой не лучшее тому доказательство? Без лишней скромности я могу назвать себя крупнейшим ученым России, а возможно, и всей Европы, учитывая ее сегодняшнее жалкое состояние. У меня есть личная стража, прекрасный дом, студенты, право на свой собственный внутренний мир, наконец. И ты – много ли ты знаешь женщин-офицеров, которые командуют войсками? Замужество отнимает у женщины все возможности. Разве выйти замуж не означает стать придатком мужчины? Его жена, мать его детей. Вероника, я так ожесточенно боролась за свою жизнь, так многим пожертвовала и наконец-то получила то, чего добивалась, и я не хочу все это променять на положение замужней женщины.