Однажды Сулейман пожелал увидеть подростка, который отказался надеть «облачение чести», выдаваемое за хорошую учебу. Восемнадцатилетний Мехмет Соколли попросил вместо облачения разрешить ему навестить родителей. Ему не позволили. Кроме того, в прежние годы Соколли много раз заслуживал наказания.

Случай заинтересовал Сулеймана потому, что в свое время Ибрагиму разрешили выходить из школы на свидания с отцом.

На вопрос о причине необычного желания Соколий, досье на которого свидетельствовало, что одиннадцать лет назад подростка взяли из хорватской семьи, сам ученик сообщил султану — его семья приехала в город повидаться с ним, и он ждал такой встречи несколько лет.

— В твоем досье нет упоминания профессии, по которой ты специализируешься, — заметил Сулейман. — В чем дело? Говори.

— Дело в моих учителях, — ответил подросток спокойным тоном.

Вряд ли такой ответ был дан из дерзости, ведь юноша говорил с самим султаном. Стало быть, это была чистая правда.

— Почему? — спросил Сулейман с любопытством.

Серые глаза ученика беспокойно замигали.

— Потому что я их не понимаю.

За такой ответ он мог быть отчислен из школы и направлен служить садовником или гребцом на барку. Сулеймана удивило, что откровенный мальчишка с Северных гор считал необходимым выяснить намерения своих учителей, прежде чем выполнять их указания. Он отпустил Соколли и велел Пири-паше не награждать учащихся школы ничем, кроме разрешения проводить свободное время по собственному усмотрению, включая посещение семьи.

Позже, когда Соколли окончил школу, он был назначен помощником судьи Европейской армии. Это была довольно высокая должность с хорошим жалованьем.

Несколько лет спустя, когда режим заметно изменился под личным влиянием Сулеймана, проницательный наблюдатель из Европы Огир Бусбек писал: «Турки очень радуются каждому человеку исключительных способностей. Относятся к нему как к найденной драгоценности. Не жалеют сил для того, чтобы выпестовать его, особенно если он проявляет способности в военной сфере. Мы в таких случаях поступаем иначе. Когда находим хорошего пса, ястреба или коня, то не жалеем средств, чтобы довести их способности до совершенства. Но если попадается способный человек — не обращаем на него внимания, не считаем необходимым дать ему образование. Мы получаем удовольствие от использования хорошо обученных лошадей, собак и соколов, турки же — от хорошо обученных людей».

Естественно, жители Магнифика Комунита — европейского дипломатического квартала — недоумевали по поводу такой аномалии школы. Они никак не могли понять, почему могущественные турки потакали капризам иноземных подростков. Когда подобный вопрос задавался знакомым туркам, те отвечали:

— Потому что слуги султана лучше справляются со своими обязанностями, чем мы.

Когда же этих турок спрашивали, можно ли доверять таким подросткам, если они большей частью пленные и христиане, то те задавали встречный вопрос:

— А вы слышали когда-нибудь, чтобы кто-либо из них нас предал?

Лишь очень немногие из иностранцев, живших по другую сторону бухты Золотой Рог, которые приходили поторговаться на богатом восточном базаре, понимали суть дела. Выпускники школы составляли образованную элиту Османской империи. В то время они получали более совершенное образование, чем студенты университетов Парижа и Болоньи на Западе. А Сулейман был там руководителем, который смог воспользоваться их способностями с большим эффектом, чем Арсеналу удавалась закалка мечей из стали.

В 1522 году, когда растаял снег и сады зацвели белым цветом жасмина, Луиджи Гритти обратил внимание Марко Меммо на молодых людей, выезжавших за гладью залива из Больших ворот дворца на спортивные площадки.

— Вон там, — сказал он, — взращивается величайшая угроза христианскому сообществу. Эти юноши проворны и веселы, однако не забывают помолиться. Они поглощены молитвами, но изучают также книги, в которых содержатся новейшие научные знания. Каким оружием вы сможете помешать карьере таких молодцов?

Мессер Марко все более убеждался в том, что незаконнорожденный — перебежчик. Его недоверие к насмешливому Гритти усиливалось от осознания того, что он сам жил в Галате почти как шпион, между тем Гритти располагал доказательствами, способными подкрепить прогнозы посла относительно нечестивых турок.

— Клянусь львом Святого Марка, — ответил посол он незаконнорожденному, — я не вижу ничего опасного в этих шутах и их маскарадах! Я не испытываю, кроме того, никакого уважения к искусству лекарей а-ля Парацельс! Если бы у вас были глаза истинного венецианца, вы бы заметили то, что происходит на поверхности моря под нами. Именно там находится опасность, с которой мы должны считаться.

К докам Арсенала наряду с транспортными судами были пришвартованы новые галеры. В Золотом Роге теснились самые разнообразные корабли. Опытный в морском деле Меммо указал на барки с мощным деревянным настилом, способным выдержать вес пушек, стреляющих огромными ядрами. Куда готовится отправиться эта армада?

В депешах из Венеции и Вены утверждалось, что турецкая армия вторжения вновь движется на север через Дунайские ворота, открытые годом раньше. Однако Меммо не верил, что галионы с такой глубокой осадкой, как эти, смогут пройти вверх по Дунаю. Нет, они предназначались для выхода в открытое море. Хотя вот уже сорок лет турки не осмеливались пускаться в такое плавание…

Его терзали мрачные предчувствия. Венеция находилась не так далеко, всего лишь нужно было пересечь наискось Адриатическое море, пока еще остававшееся венецианским озером.

— Ваше превосходительство не забыли, — напомнил Гритти с провокационными нотками в голосе, — Договор о дружбе и согласии, который Сулейман подписал с вами прошлой осенью? — Его забавляло, что Меммо более обеспокоен вооружением турецкой флотилии, чем целями, для которых Сулейман намерен ее использовать.

Меммо с досады сплюнул и сказал, что подобные договоры всегда служили щитом от экспансии.

— Но не в случае с турками. И с Сулейманом, полагаю. — Гритти вкрадчиво объяснил:

— Кое-что мне известно. Один секретарь правительственного Дивана должен деньги армянскому ювелиру, который знаком с женщиной, торговкой пряностями на крытом рынке. Эта женщина шепнула мне, что между султаном и визирем, а также командующими армиями имеются разногласия относительно плана дальнейших действий.

— Базарные сплетни! Хотят нас одурачить! Султан и Диван действуют в полном согласии. — В свою очередь Меммо дал собственные разъяснения. — Мои глаза меня не обманывают. Турки готовятся к военной экспедиции морем. Момент благоприятный. Император Священной Римской империи и его испанское войско вовлечены в конфликт с наиболее христианнейшим королем Франции, — сказал посол с горечью в голосе. — Только флот нашей республики стоит на пути турок.

— Разве? — неожиданно рассмеялся Гритти. — Так ли это? Чтобы торговать с турками, вы должны добиваться сохранения мира. Ваше превосходительство собственной рукой подписали новый договор. Вы намерены соблюдать его?