Наступила третья неделя, пошла работа всей группой, тактика в лесу, ночёвки на снегу и бродилки вокруг нашего базового лагеря. По лесу передвигается группа, ведёт поиск, и всё как положено — головной дозор, боковые, центр, тыл. Идёт приказ по рации, и другая группа организует на неё засаду. Происходит бой, учебный, разумеется, и стрельба только холостыми патронами — нам, что удивительно, и такой боеприпас подвезли. После боя — разбор, кто и сколько бойцов потерял, в чём ошибки и как их исправить. Вновь движение, группы расходятся, и, кто на кого организует следующее нападение, никто не знает, кроме командира роты, который действовал по одному ему известному плану и графику. За эти семь дней, минус один, сутки сидели на блокпосте, наша группа шесть раз «вступала в бой», три раза организовывала засады и три раза налёт. Практика — великая вещь, и за время таких тренировок данную простую истину я усвоил чётко.

Четвёртая неделя началась с тревоги, и вся рота, кроме одной дежурной группы, которой конкретно повезло, во главе с Ерёменко в течение пятнадцати минут покинула расположение базы и ушла в лес. Ночь, мороз, ветки трещат, а сто с лишним человек, нагруженные рюкзаками с боезапасом, вещами, продовольствием и оружием, топают по ночным дебрям. Такая вот тренировочка, продолжавшаяся трое суток с краткими остановками. После этого изнурённые и усталые бойцы роты разбили лагерь и забазировались, сутки отдохнули и двинулись обратно.

Правда, назад пошли совсем не так, как шли в леса. Командиры подразделений кинули монетки, и одна из групп с форой в два часа первой вышла из лесного лагеря. Это — «жертва», которую остальные — «хищники» должны были догнать раньше, чем она достигнет базового лагеря под Кисляковской. Так начались «скачки», а «жертвой» выпало быть нам.

Трое суток продолжалась «погоня», мы рвали жилы, проклинали всё на свете, но не останавливались и, как стадо лосей, ломились через дебри к родным палаткам. Однако те, кто шёл позади, тоже не хотели проиграть, были совсем не хуже, чем мы, и, когда до лагеря оставалось всего ничего, километров восемь, нас всё же настигли. В сложившейся ситуации наш командир принял единственное верное на тот момент решение. Капитан оставил на пути преследователей заслон из самых истомлённых бойцов, а сам с остатками группы сделал один конкретный рывок, вложился в него последними своими силами и выиграл.

По возвращении в лагерь весь личный состав роты, который участвовал в заключительной тренировке, четыре дня ничего не делал, валялся брюхом кверху в своих палатках и вставал со спальников только для того, чтобы в очередной раз перекусить и выйти в туалет. Сегодняшнее утро застало меня за чтением. Я лежал возле мутноватого окошка и перелистывал толстую, прошитую суровыми нитками тетрадь, на обложке которой была надпись «Алексей Черепанов. Подготовка бойца спецназа. Тактика. Снаряжение. Вооружение». Отличнейшее пособие, написанное самым первым командиром нашей второй роты и дедушкой нашего командира группы подполковником Черепановым сорок лет назад, в далеком 2017 году.

Уже не в первый раз я перечитывал эту тетрадь и каждый раз находил в ней что-то новое для себя. Например, постоянно сравнивал нас и их, наших далёких предков, выживающих во время чумы и последовавшего после неё хаоса. По физическим кондициям, что бы там ни говорил капитан Максимов из учёбки, мы им ничем не уступали, а может, и превосходили, но в плане образования были на самом низком уровне, а во всём виноваты смутные времена, лишившие нас учителей, великого множества книг и системы образования. Как следствие, налицо наше техническое отставание. Где компьютеры, самолёты, ракеты, вертолёты, спутниковая связь, Интернет? Этих самых продвинутых технологий прошлого нет, а мы только выживаем на остатках былого величия. Хотя, конечно, некоторое количество компьютеров сохранилось до сих пор, да и мобильные телефоны имелись, пусть разговоры по ним и нельзя было вести, но фотокамеры и радиоприемники в них по-прежнему были востребованы. Многое забыто и похерено, с каждым годом забывается всё больше, и будет ли возрождение, про которое так много говорит по радио наш президент Симаков, лично я просто не знаю. Хочу верить в золотой век, но в реальности, несмотря на всю силу и блеск нашей Конфедерации, вижу откат в прошлое.

Чего далеко за примерами ходить, взять хоть наш батальон и армию в целом и повести разговор про наше оснащение. В тетради подполковника Черепанова описаны многие виды стрелкового и тяжёлого вооружения, и он писал о них как о чём-то естественном и обыденном, что находится рядом и готово к применению. Но прошли годы, и где все эти ВСС, АС «Вал», ОЗМ-72, МОН, РПО, РШГ? Их нет, за минувшие десятилетия всё это исчезло без следа, истратилось, пришло в негодность, выработало ресурс, а ремонтировать тот же «Печенег», про который я столько слышал, но ни разу не видел, было просто некому. Да, есть наш центр, город Краснодар, в котором производят оружие, но все наши оружейные заводы не в состоянии собрать из запчастей ни одного рабочего вертолёта, ни одного продвинутого танка и ни одной мощной САУ. Всё, что они сейчас могут, это создать что-то своё, попроще и полегче. Кое-что у нас в батальоне было, конечно, мы же гвардия, но два десятка БТРов, несколько танков и батарея самоходных орудий с ограниченным боезапасом — это капля в море и на общем фоне значат очень мало.

Положим, над проблемой нашего технологического отката в прошлое наверняка не только я размышляю, но и более умные головы, которые наверху сидят, а человек — такое существо, что если поставит перед собой цель, то обязательно её достигнет, если доживёт до получения конечного результата, естественно. Опять же, мир не заканчивается на нас, жителях Кубани, есть Московский диктат, который рубится в окружении кочевых орд, есть Уральская Республика, Китай, который объединяется и пытается вспомнить славное прошлое, да и за океанами, как говорят, что-то имеется — мощные радиостанции регулярно ловят сигналы из Южной Америки. Кто-нибудь, а вытянет наверх, хотя, разумеется, хотелось бы, чтобы это были мы.

— Что, всё мечтаем, Мечник? — Ко мне подошёл наш группник, стройный и всегда подтянутый брюнет, капитан Черепанов-третий.

— Да, товарищ капитан, размышляю, — повернулся я к нему.

— Собирайся, Ерёменко вызывает. — Он по-свойски подмигнул мне и вышел из палатки.

Мне собираться недолго, на тело — куртку, на голову — шапку, на ноги — сапоги резиновые — и на выход. Догнал я капитана уже возле штаба, и внутрь мы вошли вместе. Ближний круг майора Ерёменко, включая нас двоих, был в сборе — два группника и шесть сержантов. Сам командир роты, как всегда, сидел за столом, а мы с Черепановым примостились на лавку рядом с другими собравшимися.

Майор оглядел всех и начал разговор:

— В общем, так, товарищи мои. До всей роты то, что я вам сейчас скажу, доводить не надо, всему своё время, а вы — моя опора и знать новости должны чуть раньше, чем другие военнослужащие. Через три дня мы получим приказ президента о развёртывании нашего батальона в бригаду, численность личного состава будет увеличена до двух с половиной тысяч. В бригаде будет мотострелковый батальон, два разведбата и один батальон спецназначения. Я становлюсь комбатом спецов, с вышестоящим командованием всё решено. К чему этот разговор, понимаете?