ему жертвы. И своих подданных он призывал на молитву – но гордые люди не хотели слушать своего царя.

И тогда разгневался Энлиль и обрушил на землю Великий потоп. Погубил он гордых людей, только благочестивого Зисудру спас с его женой.

Прежде Потопа пришел Энлиль к Зисудре и повелел ему построить Священный Ковчег – такой большой корабль, которого не было ни до, ни после. В этот ковчег Энлиль повелел взойти Зисудру с женой, а также по паре всех зверей.

Сорок дней и сорок ночей золотые рыбы влекли Ковчег по бескрайнему морю – и только на сорок первый день одна из рыб поплыла вперед и вернулась с камешком во рту, в знак того, что Ковчег приближается к суше…

С тех пор золотые рыбы живут в Зиккурате, в храме Энлиля.

Только жрецы имеют право лицезреть этих рыб. По их поведению жрецы узнают, доволен ли Энлиль Черноголовыми, пошлет ли он им в этом году щедрый урожай ячменя, дарует ли им здоровье и многочисленное потомство.

Если священные рыбы плавают спокойно, медленно шевеля плавниками, – значит, Энлиль доволен своим народом.

Если же рыбы беспокоятся, плавают из конца в конец бассейна, пытаются выскочить за его края – значит, Черноголовых ждет гнев бога, ждет неурожай, или страшную болезнь принесет из неведомых пустынь восточный ветер…

В этот вечер рыбы спокойны.

Сорок жрецов обходят бассейн по кругу, в том направлении, в котором солнце обходит Землю Черноголовых в своем ежедневном пути, прежде чем спуститься в Царство Мертвых, – и направляются в Святая Святых, в самое сердце Зиккурата.

Здесь, в огромном зале, стены которого выложены урским камнем, стоит огромная бронзовая статуя – Небесный Бык, внутри которого бьется сердце Энлиля.

Сорок жрецов встают в круг возле бронзового быка и запевают священное песнопение.

Они поют на священном древнем языке, который ведом только жрецам Зиккурата. На этом языке говорили предки Черноголовых в те давние времена, когда они жили на блаженном острове Дильмун, не зная болезней и страданий.

Торжественные звуки священного песнопения разносятся под сводами святилища, отражаются от его стен, множатся, заполняя зал, и наконец смолкают, истаивают, как уходит в песок вода во время безжалостной летней засухи.

В святилище наступает тишина.

И тогда вперед выходит верховный жрец.

Двое храмовых прислужников надевают на него поверх черного плаща накидку из белоснежной бычьей шкуры, на голову водружают золотую бычью маску.

В руке у жреца – священный сафаиль, или систрум, маленькая бычья голова на короткой ручке.

Жрец встряхивает сафаиль – и из него доносится сначала едва слышный стрекот, как будто в нем прячется кузнечик. Как будто он прячется в сафаиле и поет свою немудреную песенку.

В волнении прислушиваются жрецы к этому стрекоту.

Ответит ли ему божество?

Удастся ли им сегодня разбудить сердце Энлиля?

Стрекот незримого кузнечика становится громче и громче, слышнее и слышнее.

И вдруг голосу сафаиля отвечает другой голос – куда более громкий, куда более величественный.

Он доносится из чрева Небесного Быка, оттуда, где покоится сердце Великого Бога…

Громче и громче становится этот звук, постепенно он заполняет все святилище.

Жрецы ликуют – жив Бог! Жив великий Энлиль! Он не оставил свой народ, Черноголовых!

Это значит, что животворящее Солнце и на этот раз благополучно завершит свой путь через Царство Мертвых, и на этот раз благополучно поднимется над горизонтом, и на этот раз осветит и согреет своими лучами поля и сады, всю благодатную и счастливую землю Шумера, Землю Черноголовых…

Долго бьется сердце Энлиля и наконец затихает.

Жрецы благоговейно слушают это священное биение, и только когда умолкают последние звуки, верховный жрец ударяет в серебряный гонг и хор жрецов возносит новое песнопение в честь умершего и воскресшего божества.

Богослужение завершается.

Верховный жрец убирает священный сафаиль в золотой ларец, ставит этот ларец у ног Небесного Быка и во главе небольшой процессии покидает зал святилища.

И как только замирают их шаги – в темном углу святилища раздается негромкий скрип и поднимается крышка большого сундука, в котором храмовые служители хранят одеяния жрецов.

Ксения выскочила из кафе почти сразу после Александры.

Та как раз садилась в красную «Мазду», припаркованную поодаль. Судя по всему, «Мазда» была ее собственная.

Дверь захлопнулась, «Мазда» сорвалась с места, но тут же притормозила на красном сигнале светофора.

Ксения замахала рукой – и, к счастью, тут же рядом с ней затормозил неприметный серый автомобиль.

– Садись, красавица! – проговорил смуглый уроженец Средней Азии. – Куда едем?

– Вон за той красной машиной! – Ксения показала водителю на «Мазду».

– За красной так за красной! – покладисто согласился тот. – Это даже хорошо, что за красной. Красную далеко видно, не потеряем! Можно не волноваться!

– Да уж, пожалуйста, не потеряйте!

– А что – полюбовница? – водитель с интересом покосился на Ксению. – Мужа у тебя увела?

– Наоборот, – проворчала Ксения, прикинув, что Александра лет на пятнадцать старше ее и никак не тянет на любовницу ее несуществующего мужа. – Это она – жена. А у меня с ее мужем любовь. Большая и настоящая. Он давно уже обещает с ней развестись, на мне жениться, да что-то не торопится.

– То-то, я смотрю, у тебя кольца нет! – На этот раз водитель взглянул на Ксению неодобрительно, но тут же смягчился: – Любовь – это хорошо, только жениться непременно надо. Люди должны жениться.

– Говорю же – он обещает, но не торопится.

– А может, за меня пойдешь? Я зарабатываю хорошо, не пью… машина у меня своя…

– Ну, ты даешь! Я даже не знаю, как тебя зовут.

– Джамаль меня зовут. Теперь знаешь. Пойдешь за меня?

– У тебя же есть жена, – Ксения кивнула на руку с массивным золотым кольцом.

– Правда, есть! – Водитель усмехнулся. – Ну, есть одна жена, будет две… какая разница?

– Нет, так я не согласна.

– Ну, не