встреча произошла в середине сент., а в начале окт. Саша, окрыленный вниманием и поддержкой Артема, уже прилетел в Москву. Уникальнейшее дарование Башлачева, своеобразие его музыкально-поэтической манеры, интонации не нуждались в дополнительной рекламе — слава его распространилась буквально в несколько дней, и пресыщенная столица гостеприимно приняла заезжего гения в неофициальных домашних салонах, мастерских художников, просто чьих-то домах, радушно распахивавших двери навстречу худенькому парню в джинсах, свитере и с гитарой за плечами.

Молва о необычном барде, поражающем даже искушенную публику истовостью, напором, концентрацией "удельного веса” стиха в речитативно-декламационных песнях-балладах, дошла и до Ленинграда. В ту зиму Саша курсировал между двумя столицами, щедро даря слушателей своими старыми и новыми песнями (их поток не оскудевал, а напротив, питался новыми впечатлениями, новыми друзьями, среди которых, конечно же, оказалось много рокеров, в особенности питерских). "Второму Высоцкому" еще не исполнилось и 23, внешне он совсем не напоминал рок-баловня судьбы, однако узы дружбы, моментально возникшей между ним и, к примеру, Славой "Алисой" Задерием или Костей Кинчевым, говорили о том, что их связывало более важное, глубинное родство — само ощущение свободы творчества, независимости высказывания, не выразимой словами истины… Короче говоря, всего того, что составляло духовную суть и русского рока, и предшествовавшей башлачевскому творчеству бардовской ветви отечественной культуры. И обе эти струи в равной мере повлияли на его песни-стихи, хотя, повторяем, трудно досконально определить все составные неповторимой стилистики Башлачева.

Одно, пожалуй, только можно было сказать уже тогда. Беспрецедентной была сама интенсивность его творчества. Приезд в столицу, энтузиазм поклонников словно бы инициировали активнейшую вспышку творческой энергии, но песни, появлявшиеся одна за другой, одна другой лучше, сильнее, краше, свидетельствовали, что их автору грозит опасность вскоре исчерпать отпущенные природой лимиты творчества. Страшно произносить такое, но в этом небывалом песенном потоке ощущалось, что само количество песен и их качество — на уровне высочайшего художественного откровения — уже перевалили за некий рубеж, вслед за которым может последовать и закономерный кризис. Саша и сам понимал, что "строчки с кровью — убивают, нахлынут горлом и убьют!". Он понимал, что его творчество "не читки требует с актера, а полной гибели всерьез"… И она случилась, эта гибель.

Вехи башлачевской биографии в последние годы его жизни немногочисленны: выбор в качестве постоянного места жительства Ленинграда, выступления на Ленинградском рок-фестивале 1987, несколько записей (магнитофонные альбомы "Время колокольчиков" и "Вечный пост" — 1986, домашняя запись у А. Агеева, впоследствии ставшая основой единственной пока пластинки на "Мелодии”), редкие выезды в Москву и Алма-Ату, постепенное прекращение творческой активности — вплоть до "обета молчания" примерно за год до смерти, потом опять вспышки энергии, последние выступления, одно из которых (9 янв. 1988 в ДК МЭИ в Москве) заснято на видео… Неосуществленные проекты — в том числе запись пластинки на "Мелодии” (одна сторона; другая предназначалась рок-барду Ю. Наумову). Неравноценное качество записей, огромное количество брака…

И все же то, что оставил нам Башлачев, неизбежно обречено отныне рассматриваться как нечто целостное. В этой целостности прослеживаются свои лейтмотивы — и среди них темы Смерти и Полета кажутся в последних песнях более частыми (а может быть, это только кажется?). Все песни образуют как бы некий гигантский цикл, в котором есть свои подъемы и спады, сгущения и разрядки, короче говоря, своя драматургия. И еще: очень трудно называть произведения Саши песнями — потому что сила и пронзительность "Посошка", "От винта", "Времени колокольчиков", "Абсолютного вахтера" или "Великого поста" прежде всего основаны на удивительном жизнеподобии и импровизации, неразъятости музыки и стиха, голоса и инструментальной партии, что всегда отмечает самые вдохновенные образцы фольклора самых разных времен. Вчитываясь в тексты песен, понимаешь, что несмотря на всю их удивительную поэтическую мощь, они не могли оставаться просто стихами — они должны были быть проинтонированы нараспев, вслух… Вслушиваясь же в то, как Саша исполнял свои песни, замечаешь множество "несовершенств": где-то он "завышает", где-то "занижает", голос не блещет красотой тембра, да и вокальную строку, по сути, невозможно просто спеть, она не представляет собой завершенной мелодии, которую кто-то может повторить и подхватить… Это песни-рассказы, песни-исповеди, песни-откровения, рождающиеся и живущие лишь в устах автора. А использование им каких-либо расхожих мотивов или интонационных формул из русского устного музыкального обихода еще резче подчеркивало национальную природу мышления Башлачева, один из истоков которой — лирическая частушка-страданье..

Боль, которой пронизаны многие его концерты, энергия его исступленного голоса и гитарного боя говорят о том, что в генетической памяти российской культуры не утрачены еще коды, являющие нам время от времени столь щедрые таланты и столь же щедрые загадки, как Саша Башлачев. Самое загадочное — сам момент его явления, под занавес эпохи застоя, накануне столь желанных перемен. Может быть, в этом и заключается его поэтическая миссия? Ведь Поэт не приходит случайно.

Дискография: Александр Башлачев, 1988.

Т. Диденко

Белоруссия: рок-музыка. О правомерности термина "белорусская рок-музыка" в республике до сих пор идут споры, но ясно одно, что о школе (по типу ленинградской или свердловской) пока говорить не приходится. Нет по-настоящему самобытных групп высокого уровня, а наиболее интересные коллективы отличаются от союзного стандарта разве что близостью к белорусскому фольклору или языку.

Начало истории рок-музыки в Белоруссии можно вести с 1 сент. 1969 — дня рождения ансамбля "Песняры". Его визитной карточкой стало сложное вокальное многоголосие, специфические, горловые тембры голосов, использование народных инструментов наряду со стандартной жесткой ритм-секцией и развитыми духовыми. В большой степени успех "П.” стал заслугой его руководителя и талантливого аранжировщика Владимира Мулявина. Первое время "П." обвиняли в извращении народных песен, но после триумфального выступления на V Всесоюзном конкурсе артистов эстрады в окт. 1970 группа надолго стала лидером официальной молодежной эстрады.

"П." пробудили интерес молодежи к народной песне, однако, эксплуатируя одни и те же клише, которые со временем потеряли новизну и оригинальность, во второй половине 70-х ансамбль утратил лидерство. После двух не очень удачных рок-опер ("Песня о доле" — на основе белорусских обрядовых песен, и "Курган" — на музыку И. Лученка) Мулявин решил сменить курс. Новые программы — циклы песен на стихи Бернса, В. Маяковского, "Через всю войну" на стихи поэтов фронтовой поры — были сделаны с обычной для коллектива профессиональностью, но интерес вызвали скорее по инерции.

Вслед за "П." на союзную орбиту вышли группа п/у Бадьярова, "Верасы" и "Сябры". Во всех отношениях это были типичные ВИА.

В середине 70-х в республике появляются самодеятельные рок-группы, завоевавшие популярность в студенческой среде. Среди них,