Макс нагнулся к самой верше и заглянул внутрь.

– Пустая, – сообщил он.

– Мы не закладывали приманку, – объяснил Чейс. – Мы не ловить стараемся, а спасать. – Он слегка потянул сетку на дверце, и несколько нитей порвались. – Этот сорт ниток, может быть, как раз то, что нам нужно, – сказал он Длинному. – Очень хорошо растворяется.

Ответа не последовало, и Чейс, посмотрев на ходовой мостик, увидел, что Длинный склонился вниз и приставил ладонь к уху, вслушиваясь.

Внезапно он резко выпрямился:

– Саймон, у нас неприятности. Пара двуногих скотов верещит по шестнадцатому каналу, что они только что зацепили Челюсти.

– Черт! – бросил Чейс. – Ты можешь сказать, где они?

– Примерно в трех милях на северо-восток, вроде как с этой стороны Блока.

– Двинули, – скомандовал Чейс.

Он столкнул за борт вершу, а вслед за ней выбросил трос и буй. Длинный включил передачу, прибавил газу – лодка прыгнула вперед, он положил ее в крутой разворот и направил к острову Блок.

Макс ухватился за поручни и согнул ноги, когда лодка заскакала по волнам.

– Ты думаешь, это наша акула? – спросил он отца.

– Готов спорить, – ответил Чейс. – Мы видели здесь только ее.

Лодка вышла на редан и стремительно неслась по воде. Горб острова Блок постепенно рос перед ними, и замеченная в море маленькая белая точка обретала форму, превратившись вскоре в корпус другой лодки.

– Что ты хочешь сделать? – осведомился Макс. – Что ты можешь сделать?

– Еще не знаю, Макс, – сказал Чейс, угрюмо глядя вперед. – Но что-нибудь сделаю.

* * *

– Это мальчишки, – заметил Длинный, наблюдая в бинокль, – Лет по шестнадцать, может, по восемнадцать... Ловят с двадцатифутовой с подвесным мотором. Им бы нужно молиться, чтобы акулу не удалось вытащить: она разнесет их посудину в щепки.

Приблизившись к лодке с подвесным мотором, Длинный убавил газ и выключил передачу; они качались на холостом ходу в тридцати или сорока ярдах от чужого борта.

Один из ребят сидел в рыболовном кресле на корме, конец удилища находился в гнезде у него между колен. Удилище изогнулось почти до точки излома, и леска натянулась струной строго назад по ходу суденышка: акула была у поверхности, но еще в пятидесяти ярдах или более. Другой парень стоял впереди, у консоли, поворачивая штурвал и работая газом так, чтобы удержать корму лодки, направленной на акулу.

– Он на самом деле может поймать такую большую акулу на обычную удочку? – поинтересовался Макс.

– Если знает, что делает, – отозвался Чейс. – У него снасть на голубого тунца; леска, наверное, на шестьдесят или восемьдесят фунтов со стальным поводцом.

– Но ты сказал, акула весит тонну.

– Он все-таки может ее вываживать. Большие белые – невеликие бойцы, это не настоящая спортивная рыба. Они просто тянут и тянут, а потом сдаются.

Пока они наблюдали, мальчишка с удочкой попытался немного выбрать леску, но вес был слишком велик, и барабан катушки не выдерживал натяжения лески, стравливая ее даже на тормозе. Парню у консоли приходилось поэтому работать мотором на реверс, отходить назад к акуле, обеспечивая удильщику слабину, которую тот выбирал.

Как Чейс и опасался, ребята знали свое дело.

– Подойди поближе, – приказал он Длинному. – Я хочу с ними поговорить.

Длинный сманеврировал так, что корма их лодки оказалась в десяти ярдах от лодки рыбаков. Чейс прошел на корму и встал у транца.

– Что зацепили? – задал он вопрос.

– Челюсти, старик, – ответил парень у консоли. – Самая, к черту, здоровая белая акула, какую ты когда-нибудь видел.

– И что вы с ней будете делать?

– Поймаем... Продадим челюсти.

– Но как вы собираетесь втащить ее на такую маленькую лодку?

– А не нужно... Убьем и отбуксируем.

– А как убьете? Акула здоровая и разъяренная.

– Вот этой штукой, – парень потянулся под консоль и вытащил дробовик. – Нужно только подтащить его[11]поближе, чтобы наверняка прикончить одним выстрелом.

Чейс помолчал, раздумывая, а потом произнес:

– Вы знаете, что он – это она?

– Чего?

– Эта акула – самка, и она беременна. Мы следим за чей и изучаем. Если вы ее убьете, то убьете не только ее: вы убьете и ее детей, и детей ее детей.

– Это рыба, – огрызнулся мальчишка. – Какое мне, к черту, дело?

– Белые акулы очень редки, им даже грозит исчезновение. Я предлагаю вам сделку. Вы отпустите акулу...

– Да пошел ты! – закричал парень с удочкой. – Я тут надрываюсь...

– ...а я опубликую ваши имена в газете и сообщу, что вы помогли институту. Вы заработаете куда больше, чем если просто ее убьете.

– Даже не проси. – Удильщик бросил через плечо: – Сдай еще, Джимми. Она снова тянет леску.

Парень у консоли снова дал задний ход, и Чейс увидел, что угол наклона лески увеличился – лодка приближалась к акуле.

– Па, – сказал Макс. – Мы должны что-то сделать.

– Угу, – промычал Чейс, облокачиваясь на фальшборт и чувствуя, как внутри закипает ярость.

Вопрос заключался в том, что он не мог ничего сделать, во всяком случае легально: мальчишки не нарушили никакой закон. Однако он знал, что если позволит им убить акулу, то никогда не простит себе этого. Он повернулся и спустился вниз.

Когда Чейс вернулся, он нес маску и ласты, а к поясу были пристегнуты кусачки.

– Господи, Саймон, – выдавил из себя Длинный с ходового мостика.

– Где она, Длинный? Тот ткнул рукой:

– Там, ярдах в двадцати, но ты же не...

– Она так устала и ошеломлена, что не обратит на меня внимания. Меньше всего она сейчас хочет кого-то съесть.

– И ты, конечно, в этом уверен?

– Конечно, – ответил Чейс, выдавливая улыбку и надевая ласты. – По крайней мере, я на это надеюсь.

– Па! – взмолился Макс, когда до него вдруг дошло, что собирается делать Чейс. – Не надо...

– Не волнуйся, Макс.

Чейс опустил маску на лицо и спиной вперед опрокинулся через фальшборт.

Штурвальный лодки с подвесным мотором увидел всплеск, когда Чейс свалился в воду, и закричал: