Все было бы легко и удобно — так нет же! Этот недомерок-пустышка разрушил все планы Финистер! А как сладостны были ее мечты о мести всем Гэллоуглассам! В случае смерти Корделии (что нетрудно устроить) она могла бы без особых усилий вновь завоевать сердце Алена. Женив его на себе, Финистер уж позаботилась бы о том, чтобы у принца не было сына. А дальше… Ее сердце радостно замирало. Ведь когда умрет мать Алена, королевой станет она — Финистер!

Внезапно очутившись на поляне, Финистер отыскала удобное бревно и присела с намерением навести порядок в смятенных чувствах. Справившись с этой работой, она сосредоточилась на телепатическом послании своей гвардии. Закодированное сообщение не было нужды расшифровывать, все и так знали: данный сигнал означает начало боевых действий. В полдень они должны были напасть на своих назначенных врагов.

Одно за другим в сознании Финистер стали возникать ответные послания. Они проявлялись как ее собственные мысли, но иные на вкус, окрашенные личностями адресантов. Когда сеанс связи закончился, у Финистер собралась вся информация о выполнении заданий, но она продолжала сидеть, восполняя растраченный запас энергии и смакуя предстоящую победу. Одним ударом она отомстит за все унижения, которые заставили ее вынести эти Гэллоуглассы!

Но один из них поплатится особо! Здесь был повод для отдельной, персональной мести. О, она с удовольствием поглядит, как Грегори будет корчиться в агонии, сожалея обо всех своих насмешках и оскорблениях!

Финистер размышляла. У всякого Ахиллеса есть своя пята. У Грегори она видела лишь одно слабое место, которым стоило воспользоваться. Этот путь не вполне гарантировал исполнение ее матримониальных планов, поэтому прежде ведьма не рассматривала его. Но сейчас ситуация изменилась. Все, что требовалось теперь, — это возможность приблизиться к юноше настолько, чтобы всадить нож ему в спину, или же, усыпив его бдительность, швырнуть ментальную бомбу в мозг Грегори. Что ж, стоило попробовать! Финистер не очень-то рассчитывала на успех, так как ее подопечный вряд ли являлся образцом странствующего рыцаря. Однако оставалась надежда, что вид благородной девицы в беде сумеет тронуть даже такое каменное сердце, как у Грегори.

В соответствии с этим планом Финистер принялась перекраивать свою физическую проекцию. Требовалось нечто скромное, но все же соблазнительное (не стоит отказываться даже от самого малого шанса). Вскоре желаемый результат был достигнут. Фигура девушки на этот раз была не слишком эффектной, а лицо, хоть и миловидное, не блистало особой красотой. Одета она была достаточно скромно и практично: широкое зеленое платье с желтым лифом и сюрко. Единственной уступкой любви Финистер к драматизации была черная вуаль.

Следующим шагом стало закодированное ментальное послание преданному Лорку, который, как всегда, ждал неподалеку. Справившись с этим, ведьма выбрала себе местечко подальше, там, где дорога выводила к лугу. Она подыскала подходящий валун, подкатила к нему бревно, к которому и привязала себя за лодыжку трехфутовой веревкой. После чего ей оставалось только сидеть, поджидая Грегори со склоненной в отчаянии головой. Финистер так сосредоточилась на своих воображаемых бедах, что глаза ее наполнились вполне искренними слезами. Это, впрочем, не мешало ведьме внимательно следить за приближающимися мыслями Грегори.

Грегори тем временем скакал, оградив свой мозг надежным барьером. При этом он внимательно зондировал ментальное пространство вокруг себя и вскоре обнаружил всплеск горестных мыслей, окрашенных рыданиями. Юноша еще более насторожился, уловив знаки присутствия Мораги. Он медленно выехал из леса, и его глазам предстала трогательная картина.

Посреди луга на валуне сидела юная девушка в желто-зеленом платье и жалобно всхлипывала, склонив в отчаянии голову. Щеки незнакомки пылали, каштановые волосы волной падали на лицо. Прямо-таки воплощенная Красота в Горе, раненая женственность во всем своем совершенстве. Подобный образ не оставил бы равнодушным даже самого захудалого странствующего рыцаря.

Однако Грегори насторожило такое совершенство. Он оглядел девушку и подумал, что самым мудрым будет не вмешиваться, а понаблюдать за развитием ситуации.

Решение было принято весьма разумное, юноше оставалось лишь убедить в этом свое сердце. Разглядев девушку вблизи, Грегори почувствовал, что ее слезы, вся ее поза вызывают в нем жалость и сочувствие пополам с мужской заинтересованностью. На мгновение он потерял контроль и позволил проявиться этим чувствам. Он спешился и, преклонив колено, спросил:

— Мадемуазель, что вас так печалит?

Девушка отпрянула, подняв на Грегори полные ужаса глаза. Затем, однако, увидев перед собой приличного молодого человека, вновь спрятала лицо в ладонях и зарыдала с удвоенной силой.

— Скажите, чем вы так напуганы? — в голосе юноши прозвучала искренняя озабоченность.

Он почти забыл, что, возможно, перед ним — предательница, строившая козни против всей его семьи.

Лишь на дне его сознания тлел огонек подозрения, призывая быть начеку.

— Да что же это, прекрасная дева? Молю вас, доверьтесь мне!

— Не называйте меня так! Увы, я больше не дева! И именно в этом — причина моего горя, — всхлипнула незнакомка.

Грегори сурово нахмурился, ощущая гнев против мужчины, которого в глаза не видел.

— Так значит, недостойный возлюбленный использовал вас и бросил? Но это его вина, его позор — не ваш!

— Все это так, сэр! И мне стыдно… Но сейчас, из-за всей этой истории, я ввергнута в еще большие несчастья! — она подняла лицо, залитое слезами.

Прелестное лицо в форме сердечка, на котором алел бутон рта и влажно поблескивали темные глаза. Даже сейчас, покрасневшее от рыданий, оно заставило Грегори замереть под действием флюидов чувственности, которые оно источало. Эта волна накрыла юношу с головой! Единственное, что он мог делать — это стоять неподвижно в ожидании, когда прилив достигнет своего пика и начнет спадать. Грегори с трудом удерживался от того, чтоб шагнуть к девушке и заключить ее в объятья.

— Так что же за несчастье, большее, чем вероломство возлюбленного, постигло вас? — спросил он наконец.

— Разбойники, сэр! Я вынуждена сидеть здесь, принесенная в жертву их алчности! Вот уже пять лет они грабят моих односельчан. Мы отдаем им все, что они пожелают, и лишь такой ценой выкупаем наши жизни.

Лицо Грегори стало чернее тучи:

— А теперь им отдали вас?

— Каждую осень разбойники забирают половину нашего урожая, а весной приходят за девушкой для своих утех! — незнакомка содрогнулась при этих словах. — О, милосердный Боже! Быть обольщенной и покинутой — значит попасть из рая прямиком в чистилище.

Но нынешний жребий ввергает меня в самый ад!

— Этого не произойдет! — в голосе Грегори слышался металл. — Однако, мадемуазель, непохоже, чтоб вы были простой крестьянкой, скорее — дочерью феодала.