– И как во все это вписываюсь я?

Надаше снова кивнула в сторону планшета:

– Я заслужила хоть немного твоего доверия?

– Немного.

– Скажу честно: твоя дорогая родственница-имперо в данный момент не самая популярная персона среди представителей аристократических домов и парламента.

– Поскольку недавно она посадила за решетку немалый процент и тех и других по обвинению в измене, пожалуй, соглашусь, – кивнул Простер.

– И ты наверняка согласишься, что подобный поступок лишь способствовал хаосу в худшие из возможных времен для всех нас.

Простер пристально взглянул на Надаше:

– Как скажешь.

– В таком случае мне хотелось бы, чтобы ты, Простер Ву, организовал для меня небольшую встречу. Чтобы поговорить с теми, чьи планы разрушила наша имперо.

Простер изумленно уставился на нее.

– Как ты понимаешь, это будет непросто, – наконец сказал он. – Имперо уже поручила провести расследование деятельности всех их домов. Твой дом лишен всех прав. Да и ты сама, – он обвел рукой кают-компанию, – оказалась не в лучшем обществе и ничего не можешь с этим поделать.

– И опять-таки, Простер, если бы ты в самом деле так считал, тебя бы сейчас здесь не было.

Простер взял планшет:

– Будь ты умнее, ты бы мне его не отдала.

– Будь ты умнее, Простер, ты бы давно понял, что я бы тебе его не дала, если бы у меня не было других способов получить от тебя то, что мне нужно.

– Это уже напоминает угрозу.

– Я бы скорее назвала это страховкой, – сказала Надаше. – Которой я все равно не воспользуюсь, поскольку мы с тобой хотим одного и того же.

– А именно?

– Порядка. И выживания. На наших условиях. А не твоей родственницы.

– Похоже, ты всерьез ненавидишь Грейланд, – задумчиво проговорил Простер.

– Я ее не ненавижу, – солгала Надаше. – Я считаю, что она по уши в дерьме. Проблема в том, что, когда она в нем утонет, она утащит с собой всех нас. Тебя. Меня. Все дома. И Взаимозависимость. Я лично тонуть не собираюсь.

Простер встал:

– Мне нужно подумать.

– Конечно, – кивнула Надаше, продолжая сидеть. – Когда надумаешь, ты знаешь, где меня искать. – Простер кивнул в ответ и направился к выходу. – Но, Простер…

Простер помедлил на пороге:

– Да?

– Не забывай, что у нас мало времени.

Простер что-то проворчал и вышел.

Надаше сидела одна в кают-компании, продолжая ненавидеть, строить планы и между делом размышлять, сколько времени у них у всех на самом деле осталось.

Глава 5

Вскоре после того, как стало ясно, что происходящее между ними вовсе не мимолетный роман и что Кардения Ву-Патрик в самом деле испытывает к Марсу Клермонту те же чувства, что и он к ней (в более или менее одинаковых пропорциях), новая подруга Марса, которая оказалась также имперо Взаимозависимости Грейланд Второй, вручила ему первый подарок – карманные часы.

– А я тебе ничего не подарил, – сказал Марс, когда после сеанса томного секса, который, по его мнению, можно было бы назвать настоящей любовью, она протянула руку к тумбочке, насчитывавшей, вероятно, лет пятьсот и стоившей больше, чем Марс мог бы заработать за всю жизнь, достала карманные часы и сказала ему, что это для него.

– Естественно, ты мне ничего не дарил, – ответила Кардения. – Да и что такого ты бы мог мне подарить из того, чего у меня еще нет? В буквальном смысле, – добавила она, заметив притворную обиду в его взгляде. – Ты же знаешь, у меня настоящие склады подаренных мне вещей, которых я никогда не видела. – Она взяла в руку часы. – Собственно, они оттуда же.

– Твой первый подарок мне – регифт? – с наигранным ужасом спросил Марс.

Кардения легко шлепнула его по плечу.

– Прекрати. На самом деле еще хуже – эти часы подарили даже не мне. Как говорит мой управляющий складом, их подарили Хуэй-Иню Третьему, что означает, что им около двухсот лет.

– Как ты их нашла?

– Я их не искала. Просто сказала кое-кому, что мне нужны карманные часы, и мне принесли на выбор пару десятков со склада.

– Чем дальше, тем больше вся эта история начинает мне казаться лишенной каких-либо чувств. Аж страшно становится.

– Угу, знаю. – Кардения слегка приподняла часы. – Но когда я увидела именно эти, я сразу же подумала о тебе. Так что чувства никуда не делись. – Она протянула часы Марсу.

Марс взял их и стал рассматривать, поворачивая в руке. Часы были небольшие, но тяжелые для своего размера, и Марс предположил, что они механические. Это были карманные часы в охотничьем стиле, с отделкой, напомнившей Марсу олово, хотя он подозревал, поскольку это был подарок имперо, что металл более дорогой. Гравировка на обеих крышках изображала цветущие лозы, а центральным украшением спереди являлась спираль Фибоначчи, заканчивавшаяся стилизованным цветком с дюжиной лепестков. Открыв часы, Марс взглянул на циферблат, оказавшийся простым и изящным. Цепочка часов поблескивала крошечными изумрудами, вделанными через каждые несколько звеньев.

– Воистину, это самый прекрасный подарок из всех, что я когда-либо получал, – сказал Марс.

– Рада слышать, – лучезарно улыбнулась Кардения.

– Обычно мне дарили плюшевых зверей или фрукты.

– Запомню на будущее.

Марс взвесил часы в руке:

– Страшно боюсь уронить их, потерять, поцарапать или еще что-нибудь.

– Твоя имперо будет недовольна, – комично понизив голос, проговорила Кардения.

– Недоволен буду в первую очередь я сам, – ответил Марс.

Кардения показала на внутреннюю сторону крышки:

– Я велела сделать гравировку.

Марс потрясенно взглянул на подарок:

– Гравировку? Для меня?

– Ну да. Раз уж собралась дарить их тебе, и все такое.

– Но ты же говорила, что им пара сотен лет. Вероятно, им место в музее.

Улыбнувшись, Кардения поцеловала Марса.

– Даже если бы они были музейной редкостью, я все равно сделала бы на них гравировку, и тогда их историческая ценность только бы выросла, потому что я имперо. Смешно, но это правда. – Она постучала по часам в руке Марса. – Через несколько сотен лет они, возможно, в самом деле окажутся в музее и люди будущего будут размышлять над смыслом надписи.

– Что ты там написала?

– Прочитай.

Марс слегка повернул часы так, чтобы можно было прочесть надпись. Стиль ее соответствовал стилю часов, и Марс вполне мог бы подумать, что она была там с самого начала как часть дизайна. После слов «Марсу Клермонту, имперскому стражу времени» следовали непонятные символы.