Катя покраснела, обернулась, потому как не обернуться было бы неестественно, и тут увидела мальчика-официанта, действительно разглядывающего ее с бесстыдством, свойственным лишь его возрасту… Однако боковым зрением она не могла не заметить и другой, обращенный на нее взгляд…

— Надо же, разве он не видит, что я пришла не одна… Здесь что, так принято?

— Наверное… Просто им нравятся русские женщины. Вот и все! — улыбнулась, пытаясь смутить паренька со сверкающей от геля шевелюрой, Машка.

— Девчонки, вы так разговариваете, словно нас здесь и нет, — сказал Валентин. — Может, мы вам уже надоели?

— Вот именно… — тихо поддакнул ему Михаил. — Слушай, Валя, меня уже от этой анисовой мутит… Я сейчас снова напьюсь, как там, на яхте… Меня Катя не пустит в номер… Оставит в коридоре…

— Да, оставлю…

Она даже разговаривала как-то механически, как заводная кукла. Она вообще не знала, как ей себя вести. И тут, к ее ужасу, к их столику подошел «Иван». Наклонился и, обращаясь к Михаилу, спросил:

— Вы не позволите пригласить вашу даму на танец?

— Если дама желает… почему бы и нет?

Катя посмотрела на мужа удивленно-испуганно:

— Миша?!

— Катя, иди! — Машка легонько шлепнула ее по плечу. — Ты сегодня такая красивая… Главное — не опускайся до официантов…

Конечно, праздничная атмосфера располагала к развлечениям, шуткам, а зажигательная музыка — к танцам. Она должна вести себя естественно. В конечном итоге она выяснит, кто этот парень и не брат ли он близнец Ивану. Ведь это же в любом случае не может быть Иван!

— Хорошо… — Она натянуто улыбнулась, вышла из-за стола и, стараясь не смотреть на спутника, вышла на танцплощадку…

* * *

— Ну, наконец-то! — жарко зашептал ей на ухо «Иван». — Я уж думал, ты избегаешь меня… Катя, господи, какая же ты стала красотка! Прямо расцвела, как цветок… Ты до сих пор живешь со своим «папиком»? И еще не бросила его?

Он ущипнул ее, и она чуть не вскрикнула. Ей вдруг начало казаться, что это вовсе и не Иван, и эта приятная, сладкая мысль заставила ее раскраснеться от нахлынувшего на нее теплого чувства безопасности и покоя… Но как же похож …

— Послушай… Не говори со мной так… не смущай меня… — Она решила выяснить, с кем же она танцует, действуя по наитию и ограничиваясь дежурными и ничего не значащими фразами. — Он же может услышать!

— Ты моя хорошая, — и он, улучив момент, когда они стояли спиной к столику, за которыми сидела троица, поцеловал ее в щеку. — Знаешь, я так часто вспоминал то время… Правда же, мы были так счастливы…

Теперь уже она смотрела на него с выражением полного ужаса на лице.

— Счастливы? Ты находишь?

— Я понимаю, прошло целых пять лет, — задышал он ей в щеку. — Мы изменились, у нас свои жизни… Но одна-то жизнь — на двоих… Если бы не наша любовь, не было бы этого мальчика-ангелочка… Ты как его назвала? Как, признавайся!!! Ведь он же — моя точная копия?! Что, твой муженек совсем ослеп?

У нее мороз пошел по коже.

— Не знаю… Послушай, я прошу тебя, что бы ни было между нами в прошлом, мы должны это забыть и все. У меня муж, у тебя — жена…

— Да какая она мне жена? Так, подружка для путешествий… Ее хлебом не корми — повози ее по свету…

Она все еще никак не могла понять, Иван это или нет.

— Скажи, — она вдруг решила сделать вид, что она шутит, пытаясь вспомнить что-то веселое, нелепое, что бывает в каждом прошлом, — у тебя голова после этого… ну, ты помнишь… не болела? Не было сотрясения? — Она, конечно, рисковала, когда спрашивала об этом.

— Голова? Стой… Дай-ка вспомнить… А… Понял… Это когда мы с тобой переправлялись на лодке с одного острова на другой, и я к тебе приставал, а ты огрела меня веслом? Да, болела… Еще как болела… Ой-ой-о-о-ой, как болела… Но мне, знаешь, была приятна эта боль… И вообще, мне было приятно все, что ты мне делала… — Он снова ущипнул ее за бедро, как будто бы имел на это право. — Катя, лапочка, может, ты завтра отправишь своего муженька куда подальше, и мы с тобой завихримся куда-нибудь, в Анталью, к примеру? Там так красиво, ты не представляешь себе… У меня там друг один живет, квартиру купил… Мы бы погуляли там вечером, я бы показал тебе город, посидели бы где-нибудь, выпили… чаю!!! Ты представляешь, эти турки пьют один чай! Я скоро утону в этом чае…

Она слушала его, и глаза ее наполнялись слезами. В ушах звенело: «…Это когда мы с тобой переправлялись на лодке с одного острова на другой, и я к тебе приставал, а ты огрела меня веслом…» Кто же этот чудак и как его зовут?

— Послушай, танец уже закончился, уже второй начался… Отведи меня, пожалуйста, к столику… к мужу… — взмолилась она, поскольку ноги ее уже не слушали, она едва стояла.

— Катя, ну, я очень прошу тебя, пообещай мне, что отправишь завтра куда-нибудь своего муженька…

— Но зачем тебе все это? Не с кем развлечься? У тебя же есть девушка… красивая, между прочим…

— Ты, я вижу, забыла меня… — сказал он вдруг с грустью, и лицо его при этом приняло выражение невыразимой нежности, любви.

— Нет… нет, не знаю… — Она не выдержала этот взгляд, опустила голову.

Иногда ей казалось, что она смотрит в глаза Ивану, и, хотя она уже и поняла, что это не он, но все равно это было его лицо, его руки, его дыхание… Это был он и одновременно не он.

— Ну, родная, скажи: Сережа, я тебя не забыла, я люблю тебя до сих пор, я и сына своего назвала в честь тебя — Сережей… И не отказывайся, я же слышал, как ты на пляже его звала… Скажи мне одно: ты еще любишь меня?

Ей вдруг стало жаль этого парня, который так хотел услышать от нее, от своей Кати (о которой она ничего не знала), слова любви, и она сказала:

— Да, я люблю тебя… Вернее, любила… Но я все равно не поеду с тобой в Анталью, я не могу… Понимаешь?

— Понимаю… Понимаю, что я — осел…

— Ты сам все знаешь…

— Я виноват перед тобой… — Он крепко обнял ее и, бросив быстрый взгляд на сидящих за столиком Михаила, Валентина и Машу, прошептал ей в самое ухо: — Я виноват… виноват… Это только я знаю, как я перед тобой виноват…

«А уж как я виновата перед тобой», — подумала, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, Катя. Она закрыла глаза и увидела ночной лес, разрытую могилу…

— Я сейчас сойду с ума… — прошептала она, глотая слезы.

— Не сойдешь. Все нормально… Спасибо за танец… — Он галантно поцеловал ей руку.

* * *

Они вернулись в номер, Сережа спал. Катя сняла с себя платье и встала под душ. Она так плакала, так рыдала, что ей иногда казалось, что это не вода из душа хлещет, а ее слезы, что они всюду, всюду, и что море за окном, прекраснейший залив — тоже из ее слез…