—Оу, это данные какой-то девчонки, что ли?— присвистывает разочарованно и теряет интерес.— Я-то думал серьёзное что-то, напрягся даже, а то просто баба. Развели тут, придурки.

Никита сминает листок и запихивает в карман, его лицо мрачнее тучи. Со всей дури хлопает Илью по плечу и шипит, что это не его собачье дело.

—Ярослава не какая-то там баба. Ясно тебе, придурок?

А это уже интересно.

Похоже нынче имя Ярослава — самое популярное.

Надо же, а мне казалось, что оно редкое.

Хотя, постойте! Ярослава и Никита? Да будь я проклят, если этот кобель к ней прикоснётся.

Хотя, может, это какая-то другая Ярослава? Не моя?

Никита бурчит что-то себе под нос, снова несильно толкает Илью в плечо, выходит из-за столика и удаляется, чтобы там, от нас подальше, позвонить своей новой зазнобе.

—Что это за Ярослава такая?— удивляется Илья, а Дятел пожимает плечами, мол, знать не знаю и ведать не ведаю.— Лавр, ты знаешь её?

—Кого?

—Ярославу эту. Ну? Где ты витаешь в последние дни? Сам на себя не похож.

Хотел бы я сказать, что это тоже связано с Ярославой, но в ответ лишь пожимаю плечами и пью свой лимонад, заедая орешками. Честное слово, Синеглазка — не та, о ком я хочу разговаривать хоть с кем-то. Да я даже думать о ней не хочу, честно.

Не та это Ярослава. Другая какая-то! Всё, выбросил и выкинул. Нет её, не существует. Два года же как-то не помнил о Синеглазке и сейчас не буду.

—Точно не в курсе?— вгрызается в печёнку Илья, и мне тоже стукнуть его хочется. Ну что за прилипала, а? И прямо чувствует, в какое место побольнее ударить.

—Никого я не знаю, что ты?— отмахиваюсь, а довольный Никита возвращается за столик. Дятел вопросительно поднимает брови, а Воропаев в знак благодарности протягивает ему несколько сложенных вдвое купюр.

Приличная сумма…

—Что ж там за Ярослава такая? Прямо заинтриговали. Красивая хоть или просто грудь большая?

—Не твоего ума дело,— усмехается Никита.— Красивая девчонка, вот и всё. И с грудью там всё замечательно, прямо как я люблю. Уверенная тройка.

Да что б его!

—Ради просто красивых ты не напрягаешься,— замечаю, внимательно глядя на друга.

Он какой-то другой. Влюбился, что ли?

—Поверь, Лавр, там есть ради чего напрячься,— Никита взмахивает руками, рисуя в воздухе женский силуэт с красивыми формами.— Эдакая невинная синеглазая овечка, краснеет от любого взгляда. Давно таких невинных девушек не видел.

—Что-то мне уже жаль овечку,— себе под нос бурчит Илья и уходит в туалет.

Никита сидит напротив, лениво копаясь в телефоне. Тонкие пальцы порхают над экраном — пишет кому-то.

Пауза слишком затягивается, становится неприятной и тяжёлой. Что-то внутри зудит, но я никак не могу найти этому определения.

—А как же твои Маши и Даши?— спрашиваю, вспоминая всех, кого таскает Никита в наш дом. Он их называет куклами, детками, зайками и рыбками, не напрягаясь запомнить хоть одно имя, всё время находясь в поиске кого-то получше.

Не то чтобы я был святым и моралистом — у самого рыльце в густом пуху,— но порой Никита ведёт себя, как самое настоящее циничное дерьмо.

—Ну а что Маши и Даши?— хмыкает, плечом дёргает.— Пусть будут.

—А как же слова, что серьёзные отношения — не твой формат?

—А я что, говорил хоть слово о серьёзных отношениях?— удивляется и смотрит на меня, как на дурака.— На хрен мне этот цирк? Ярослава красивая, но не до такой же степени. А вот пару раз поиметь невинный цветочек — отличный вариант.

—Тебя когда-нибудь серной кислотой обольют,— усмехаюсь, вспоминая, сколько девушек искренне ненавидят Воропаева. Он же сволочь — отборная, бездушная и беспринципная.

И да, мне уже тоже жалко несчастную овечку.

Синеглазую девушку по имени Ярослава.

Чёрт. Чёрт!!!

Барабаню пальцами по столу, смотрю полупустой бокал лимонада, в котором почти не осталось «газиков», думаю.

Напоминаю себе, что Никита — мой друг. Наряду с Илюхой лучший, и влезать в его личную жизнь считаю дерьмовым поступком, нарушающим все кодексы. Да и плевать мне обычно, кого он имеет, сколько раз в день и насколько красиво потом расстаётся. Сам далеко не святой, чтобы подолом белого пальто размахивать и рассуждать о морали.

Тогда чего меня так заело? Заклинило по полной программе, кусок в горло не лезет.

Неужели Никита подцепил мою Синеглазку? Дурочку и воображалу? Предательницу?

Тьфу, пропасть. Ни о чём больше думать не могу.

Так ей и надо,— пищит злорадный мстительный голосок внутри. Пусть хлебнёт горя с Никитой, он ей быстро небо в алмазах покажет. Ойкнуть не успеет, как попадёт в сети Воропаева, пополнит ряды его жертв, а потом будет рыдать.

Но, чёрт возьми, обижать Синеглазку имею право только я! Больше никто свои грабли к ней тянуть не смеет, ни перед кем больше она не виновата.

Она только моя.

—Думаю, к нам домой её привести,— размышляет вслух Никита, каждым словом поднимая градус моей нервозности.— Кинчик вдвоём посмотрим, винишка попьём. Роллов закажу, точно! Тёлки это любят.

Я сжимаю зубы до хруста. Впервые меня жутко бесит Никита с его дурацкой философией. Кинчик, роллы, бабы… мерзость.

Но почему только сейчас меня это взбесило? Гадство…

—Ты ж говорил, что она невинный цветочек,— включается в разговор Илюха, успевший уже кого-то подцепить.

Его новая подружка трётся носом о небритую щёку Ильи и что-то на ухо нашёптывает. Обухов жмурится, становясь похожим на сытого кота, и лениво гладит девушку по спине.

—Любой невинный цветочек превращается в тёлку, стоит только сорвать пару лепестков,— блещет мудростью Никита.— Но только я могу её тёлкой называть, вы рты закройте, ясно? Для вас Ярослава — запретная территория.

Козёл он. Отвратительный и мерзкий.

—Его точно кислотой обольют,— соглашается с моим недавним утверждением Илья.— Допрыгаешься, Воропаев!

Никита только шикает на Илью и беззаботно смеётся. Ему действительно плевать, что будут о нём думать брошенные девушки.

—Любите вы, парни, хороших девочек портить,— замечает подруга Ильи и нос морщит.— Ухаживать не хотите, всех сразу в дом надо тащить на кино и домино.

Странная она для случайной девушки, снятой у барного туалета.

—Какая она у тебя резвая, Илюха,— цокает языком Никита и снова утыкается носом в свой телефон. Усмехается, чему-то лыбится, весь из себя счастливый и радостный.

Он всегда такой, стоит на след новой красивой девушки выйти, только сейчас мне на это не плевать. Или всё-таки плевать?