В порядке живой очереди. По три человека каждую ночёвку. «Сексуальная эксплуатация»? Она самая. Только, поговорив с попутчиками, я узнал, что эта рабыня не поставлена перед фактом, а добровольно согласилась на такую роль: кухарки и… «коллективной жены». И за это по возвращении её ждёт свобода, а также некая сумма денег, которых хватит, чтобы снимать «угол» и некоторое время кормить ребёнка, что у неё родится. От кого именно родится, не знает никто, поэтому таких детей так и называют — «сын/дочь каравана».

Мне, как «временному караванбаши», вполне можно было бы пользоваться «сексуальными услугами» вне очереди. Точнее, «сверх очереди». Вот только… брезгую. И опасаюсь что-нибудь «намотать на винт», поскольку презервативов у меня с собой нет. Ведь даже на Земле у женщин влагалище живущей сексуальной жизнью женщины отнюдь не стерильно, хотя часть обитающей в нём живности совершенно безвредно для мужиков. А как отреагирует на ТемУровских влагалищных бактерий мой организм, я не знаю. И пробовать не хочу, не имея возможности показаться в ближайшие недели венерологу.

Конечно, «попутчики» меня не очень поняли, когда я отказался от услуг «жены каравана». Пришлось втолковывать им, что я — «человек света» (ну, это они и без меня знали), и связь с местной женщиной может оказаться вредной для моего здоровья. Что такое микробы, они отродясь не слыхивали, поэтому, как мог, так и объяснял.

Кстати, про «людей света». Хон-су, как я понял, вовсе не собирался меня изнемождать рабским трудом. Он просто хотел на мне очень хорошо заработать. И на перепродаже (если удастся — то нашим, землянам, а не удастся — властям), и на «демонстрации диковинки», и на продаже имевшихся при мне артефактов. Даже не представляя, что при мне имеется. Ножики-то и странные носильные вещи он сумел оценить, а вот пистолет, пистолет-пулемёт, гранаты РГН — нет. Так что совсем не факт, что он доехал бы до места назначения живым, пытаясь разобраться с тем, что же ему досталось: анекдот про обезьяну с гранатой слышали? Ну, и очень надеялся на то, что я не стану скрывать, где находится база землян: я ведь, как раб, обязан выполнять все приказы хозяина, «все знают».

Про то, что где-то на этом берегу появились неведомые и очень богатые пришельцы, в Приморских горах узнали от ракуим, возвращающихся после посещения Центральной Базы в факторию на Северном континенте. Но то, что это совсем другие инопланетяне, а не те, про которых давно ходили глухие слухи, никто не ведал. А ракуим так и не открыли, где именно искать чужаков. Вот Хон-су и решил «подсуетиться», продав информацию и сам источник информации, ради чего и ухватился за предложение несостоявшегося мужа Оне, сына своего давнего торгового партнёра: тот в надежде на руку и сердце «освободившейся» моей подружки и предложил сдать «караванбаши» меня, «пьяного и связанного». То есть, обездвиженного каким-то местным нервно-паралитическим снадобьем. Ну, а караванщик вывез меня в таком состоянии из владений гелонов.

Нет, нас и таинственных (не исключаю, что уже только для меня, а не для тех, кто обитает на Базе) «других инопланетян» гелоры, как называют себя потомки гелонов, ушедшие на запад, не различают. О «других» до них раньше доходили лишь глухие слухи. Причём, от купцов с соседнего континента, и где их искать, никто не знает. Теперь же появилась надежда на контакт.

Спрашивали, конечно, что мы такое, как живём. И я не скрывал, что наш мир расположен где-то среди звёзд. Где именно — показать «пальцем» не могу: я воин, а не звездочёт. Как мог, рассказал про нашу жизнь. Ну, там про железные повозки, железных птиц для быстрого перемещения между городами и континентами, про железные корабли, способные за один раз перевезти население или имущество жителей целого города. Про возможность общаться друг с другом на расстоянии сотен дней пути, про полёты между звёзд и обилие товаров, про «мастерские», способные за один день произвести столько наконечников копий и стрел, что этого хватит вооружить весь мир.

Вот эти разговоры и были хоть каким-то развлечением. Наряду с охотой ради добычи мяса, чаще всего, случавшавшейся во время дневных переходов: зверья тут навалом, пасётся оно огромными стадами, так что даже сильно напрягаться не приходится.

Да, случилось разок ночное нападение хищников на лагерь. Но караульные заметили силуэты больших кошек, и подняли тревогу. А выстрелы из пистолета-пулемёта не только обогатили меня на дрянную шкуру местной львоподобной кошки, но и отогнали остальных кошаков. В остальном же — тоска смертная.

Из-за которой я и вернулся к занятию прогрессорством. В частности — объяснил, почему стремена, даже верёвочные, куда удобнее, чем просто сжимать бока лошади коленками, стараясь не свалиться при резких движениях «ишака». Кстати, охранникам каравана понравилось. Даже тот парень, которому я нос сломал, перестал смотреть на меня, как на обидчика. А уж когда я объяснил (потом аборигены и сами в этом убедились), что стремена дают возможность не свалиться при ударе копья на скаку, вообще открыли рты от удивления.

Кони, конечно, тут отнюдь не скаковые, даже у кочевников, но километров двадцать в час развивать на коротком рывке способны. Так что удар копьём даже на такой скорости получается куда сильнее.

Но, слава богу, всё когда-нибудь заканчивается. Даже наше бесконечное путешествие по саванне, перемежаемое нечастыми встречами с кочевниками, которым время от времени приходилось отдавать медный пруток из запаса прежнего «караванбаши». Ну, и иногда устраивать торг ради покупки сыра или вяленого мяса. Но этим не я занимался, а наиболее опытный из охранников каравана Элг. Он и общался с кочевниками на уровне «моя твоя мало-мало понимает».

Да, однажды на горизонте показались горы, которые я не сразу отличил от туч, периодически поливающих степь дождичками. А на следующий день Элг объявил, что земли кочевников кончились, и теперь мы находимся во владениях гелоров.

Я, конечно, несколько напрягся, вспоминая «юридическую» подставу, устроенную мне Хон-су. Но никаких попыток снова «низвести с пьедестала» до рабского уровня не последовало. Даже при встрече с разъездом кого-то вроде местной пограничной стражи.

Поинтересовались, конечно, куда подевался прежний «караванбаши», но лаконичный Элг объявил:

— Умер в пути.

И на вопрос, кто теперь его замещает, так же кратко объявил, показав на меня пальцем:

— Господин Перец, человек света.

Такое представление меня, всего из себя красивого, весьма заинтересовало «погранцов», но, попялившись на диковинку, главный среди местных Верещагиных, без особых разговоров «дал добро» на продолжение движения. Скорее всего, решили, что пусть с обстоятельствами смерти купца разбираются его родственники, являющиеся