сегодняшнего рынка является круг его участников, размеры границ и характер основных средств регулирования, способных учреждать и придавать силу правилам соучастия и исключения»[120].

Процессы модернизации и глобализации медийных систем заставляют государственные власти по-новому (но не единообразно) смотреть на укрепление своего суверенитета и национально-культурную идентичность путем не отстранения от этих процессов и сопряженных с ними информационно-коммуникационных технологий, а в ходе использования их прерогативных качеств и возможностей для своих целей. Существенная функция при этом отводится новым медиа, которые способны передавать нужную информацию трансгранично, в больших объемах ее идеологического воздействия в соответствии с различными целями медиаполитики. В эту деятельность вовлекаются не только медиа, но и эксперты-аналитики, способные по-разному оценивать их задачи в разнообразных концепциях, посвященных публичной сфере, информационному обществу, свободному потоку информации и другим актуальным вопросам для дискуссий, в которых используется «риторика изменений»[121] – комплексы тропов как идейно-вербальных инструментов реструктурализации медиаполитики на «рынках лояльностей» в условиях их возможной глобализации.

На ведущую роль в этих акциях нередко претендуют защитники западных систем, но глобализация вносит свои коррективы в постановку различных проблем и поиски их решения на международном уровне при столкновении стремлений к национальной суверенности одних стран и попыток их подчинения интересам других мировых держав. В результате мир остается разделенным на лагеря в отношении к прокладыванию путей распространения информации с помощью техники. «Кое-кто считает, что транспортирование образов может (и должно) быть предметом национального контроля… Иные же государства пытаются защищать своего рода цифровую торговую монополию, эксклюзивно контролирующую обмен и распределение информации, передаваемой спутниками связи или, по крайней мере, пункты ее ввода и отправления»[122].

Как отмечает Прайс, в процессе глобальной реструктурализации медиа появляется особого рода «словарь желаний», формирующийся из набора таких идеологических фраз, как «обеспечение национальной безопасности», «укрепление национальной идентичности», «гарантирование права на получение и отправление информации», «защита рынка идей», «учреждение свободных и независимых медиа», «устранение торговых барьеров на пути потока данных» или «усиление и воспроизведение плюрализма»[123]. В эти выражения вкладывается желаемое содержание, как и в термин «приватизация». Когда подразумеваются усиление частного сектора и уменьшение власти государства в СМИ, это умаляет роль публичной сферы, но является выгодным для монополий, живущих за счет массового распространения своей информпродукции по всему миру и поэтому поддерживающих аналогичный режим в тех странах, куда они направляют свои товары для сбыта, не заботясь о том, что это может таить угрозу дискредитации национально-культурной идентичности.

Заостряя внимание на том, чти «экспорт идеологии функционирует для узаконивания инфраструктуры торговли»[124], исследование Прайса убеждает в том, что затронутые им новые тенденции и

проблемы глобальной информационной революции и ее вызовов общественно-культурной жизни и национальной суверенности различных стран мира нуждаются ввиду их чрезвычайной сложности и динамизма в системно-сравнительных анализах усилиями ученых разных профилей и разных регионов с учетом того, что в «истории ХХ в., а теперь и XXI в. повторяются отчаянные схватки за политические и религиозные основы мира и яростные состязания за овладение ценностями и идеями, которые их сопровождают». В схватках действуют разные общественные силы и структуры. «Новые медиамагнаты, новые региональные союзы, новая геополитика – все они соучаствуют с заранее продуманными целями в преобразовании информационного пространства»[125].

Такие идеи, резонируясь в работах многих коммуникативистов, приводят к выводу о том, что «политика в области коммуникаций оказывается на передовой линии не только в экономической, но и в социальной и культурной борьбе в соответствии с самой природной ролью коммуникаций как неотъемлемого элемента гуманности»[126]. Это подтверждается многочисленными сравнительными анализами процессов глобализации и глокализации в различных странах мира – высокоразвитых и развивающихся в «эру политического плюрализма, свободной рыночной экономики и либерализма в области медиа»[127]. Анализы не выявляют полного согласия мнений относительно роли медиа среди разных участников этих процессов, имеющих разные взгляды на свободу и ответственность СМИ в регионах, где на медийном поле развертывается борьба между игроками, выражающими интересы государственной власти, медиабизнеса и общественных организаций.

В странах, недавно освободившихся от колониальной зависимости, такая борьба нередко осложняется из-за экономического недоразвития и социального неравенства, обостряясь в условиях конфронтации между сторонниками глобализации и защитниками национальных интересов в преобразованиях социума и его медиасферы. В концептуальном арсенале исследователей этой непростой ситуации возникает даже идея модификации устоявшихся представлений о сторожевой роли СМИ и ее метафорического воплощения в образе «сторожевого пса» (watch-dog role of the press) с помощью нового имиджа – «собаки-проводника» (guide-dog) с функциями руководства, указания пути для медиа, чтобы они поддерживали решения задач, связанных с национальными интересами развития государства. Как отмечается на страницах «Газетт», «такие требования часто встречаются с сопротивлением со стороны медиа, которые защищают свою независимость любой ценой. Эта напряженность в отношениях между свободой и ответственностью в условиях новой демократии может усиливаться из-за глубоких социальных разногласий, унаследованных со времен авторитаризма, которые проблематизируют представление о «публичном интересе». А это обязывает исследователей вести сравнительные анализы и осмыслять выявленные тенденции и противоречия тщательно и «гибко», не упрощая их и не искажая зависимости как от глобальных тенденций, так и локальных, равно как и от состязаний между различными властными силами, воздействующими на медиа, которые «играют важную роль в формировании политических дебатов» и вместе с тем «сами становятся фокусом для дебатов и борьбы»[128].

Глава VI

Идеи коммуникативистов о предпосылках экономических кризисов и экологических угроз

Атрибутика постиндустриального капитализма, отличающаяся верой в особую приоритетную роль новейших достижений в области науки и информационно-коммуникационных технологий, бурное развитие которых наблюдается со второй половины XX века, в коммуникативистике нередко связывается с тенденциями к постфордизму. Суть этих тенденций проявляется в процессах отступления от принципов стабильности поточно-массового конвейерного производства, введенного в первой четверти прошлого столетия на заводах Г. Форда, и перехода к более мобильным, делокализованным и фрагментированным способам создания товарной продукции и накопления капитала с помощью инноваций в области электронных средств связи и их оцифровывания, обеспечивающих использование гибких форм применения непостоянной рабочей силы в режиме гибкого времени, гибкого пространства и гибкой специализации труда.

Коммуникативистов в этой атрибутике интересуют не только обращение к медийным факторам модернизации производства, но и сопряженные с ней опасности кризисов в сферах экономики и финансов из-за беспредельно приватизированного неолиберального маркетинга и технологического детерминизма, ведущих к игнорированию человеческих измерений и целей социально-культурного развития современного мира. Негативные явления прослеживаются в разных областях жизни, включая и те, которые связаны с прогнозами создания информационно-коммуникационных обществ знаний.

Обобщающий анализ различных взглядов на атрибуты постфордизма в связи с теориями постиндустриального