бы по деревням проехаться, глянуть. Нет там какой-нибудь мелкоты – продать? Уж я думаю, пара дюжин точно найдется…

– Еще в Самусевке нехудо б глянуть! – тут же напомнил Антон.

Арина Петровна явно обрадовалась:

– Вот! А все говорят – мой сын шалопай! Я и сама-то забыла, а он… Верно, верно, Антошенька! Завтра поутру в Самусевку и съезди. Родичам кланяйся, зря не обижай… хоть и голь-шмоль, а все ж не чужие… Да! Катю с собой возьми – пусть проветрится.

* * *

Поутру и отправились, верхом, безо всякой коляски. Катерина, младшая сестрица Антона, настолько рада была выезду, что даже повеселела… тем более что и Арина Петровна, прощаясь, не стала заводить разговор о замужестве, а лишь поцеловала дочь да со вздохом промолвила:

– Может, и впрямь со сватовством не торопиться? Вон у Антоши-то, кажись, с Варенькой хорошо пошло… Так ведь вперед и женится! А, Антон?

– Варвара Ивановна – особа приятственная и умная-с! – осторожно отозвался молодой человек, искоса поглядывая на конюха, почтительно дожидавшегося с лошадьми невдалеке от парадного крыльца.

Матушке его, впрочем, этого вполне хватило:

– Вот! Давно бы так! А ты, Кать, больно уж переборчива… Граф-то не молод… год-другой, глядишь – и вдова. Свободная женщина… Богатая!

– Ой, маменька…

– Что – маменька? Дело ведь говорю, скажи, Антоша?

– Ну… тут всяк по-своему мыслит, – поддерживая сестру, Антон вновь отвечал дипломатично.

Что сразу же оценила и Катерина:

– Вот! Правильно, Антон!

Арина Петровна лишь махнула рукой:

– Да что там правильно-то? Время-то идет, а у тебя, Катюша – возраст!

– Да мне всего-то пятнадцать! – вспыхнула девушка.

– Вот! О том и речь. Года три-четыре еще – и никто не возьмет.

– Да уж как-нибудь выйду…

Катя повела плечом и, подмигнув брату, легко вскочила в седло…

– Н-но! Догоня-ай, братец!

Пришпорив серую, в яблоках, лошадь, девушка быстро унеслась за ворота.

– Ох, егоза, – мягко улыбнулась помещица. – Вся в покойного батюшку! Ну, Антош, догоняй, чего уж! Да следи там за ней.

– Всенепременно!

Молодой человек, помахав матушке, взобрался в седло и поспешно последовал за сестрицей.

Ах, как понесся конь! Ветер рванул в лицо, били ветки, летели из-под копыт мелкие камни и желтая дорожная пыль…

Никогда… Никогда раньше Антон Аркадьевич так не скакал, даже побаивался сперва, не думал, что сможет! Но смог… Правда, не он, а Антон Федорович… И, кстати, не Сосновский, а просто Соснов. Сосновские здесь тоже были, но Антон их не жаловал. Бедные родственники, хотя и помещики, да-а…

А сестрица уже прискакала на холм, резко вздыбив коня, обернулась:

– Эге-ей!

Ну до чего ж хороша! Особенно в костюме для верховой езды – короткие лосины, чулки, бежевый, шитый серебром, кафтан с серебряными же пуговицами, из-под темного камзола – ослепительно белая сорочка с желтым шейным платком. Темные волосы заплетены в пучок… а шляпу-то позабыла! То-то матушка говорила – егоза… Вся такая легонькая, тоненькая, словно тростинка, и вместе с тем женственная и очень-очень красивая…

– Не догонишь, не догонишь! – показав брату язык, Катерина пустила коня приемистой рысью.

Впрочем, и Антон оказался не лыком шит – ни на шаг не отставал от сестрицы. Пока, наконец, той не надоело играть в догонялки…

– Уф-ф! – придержав лошадь, девушка довольно улыбнулась. – И все ж таки – не догнал!

– Как же не догнал-то?

– Я сама тебя подождала!

– Ладно, пусть так… – покладисто кивнув, юноша пустил коня рядом.

Дальше брат с сестрою ехали не торопясь, неширокой дорожкою со следами от крестьянских возов, тянувшейся меж лугов и полей, засаженных колосящейся рожью.

– Нынче с хлебушком будем, – промолвила Катерина. – Коли град не побьет.

– Не успеет, – Антон потрепал лошадь по холке. – Еще пару дней – и жатва.

– Пару дней? – склонившись в седле, девушка сорвала колосок, растерла меж пальцами… – Не-е… Не поспела еще! Пожалуй, дней пять, а то и неделя…

Сказала и тут же скосила глаза:

– А с Варей у тебя как? По-серьезному? Или, как всегда – мозги пудришь? Смотри-и-и… Варька – подружка моя!

– Ну… я уж ее не обижу!

– Надеюсь… А за поддержку – спасибо. Я насчет старого графа…

– А я насчет будущей вдовы! В маменькиных словах ведь есть смысл.

– Фи! Экий ты циник, братец.

– Да брось ты, – искренне улыбнулся Антон. – Глянь, небо какое синее! И солнышко… А вон – липы, клены, березки… Уже и первые желтые пряди! Август… Скоро и осень! Ах, как же я осень люблю…

– Так и я ж люблю, братец!

– Кать… а говорят у Самосиных новый куафер – девушка!

– А, вот ты о чем… – Катерина хмыкнула и покачала головою. – Ну да, есть такая… Или была… Дядюшка ее продавать собирался, сказал – горда больно!

– В смысле – горда? – насторожился молодой человек.

Сестрица фыркнула:

– Да сам знаешь, Самосины наши – не подарки. Васенька меня так на балу мял – всю спину исщупал… И младший туда же! Это они меня – кузину свою! А уж про крепостных-то девок что и говорить? Сам дядюшка и тот… Ну, понять можно – вдовец… Вот куаферша им и… О чем, верно, и пожалела не раз.

– Та-ак… – недобро прищурился Соснов. – Ладно… приедем – поглядим.

– А ты что так про куафершу спрашиваешь? Неужель стричься хочешь?

– Я про тебя! Вот прическу бы… По-родственному, бесплатно…

– По-родственному, говоришь? – сестрица ненадолго задумалась… и довольно кивнула. – Ну, а почему бы и нет? Коль уж все равно туда едем… Ой, я такую французскую прическу знаю! Тут вот, сбоку, завить, здесь все кверху… и челочка – на самые глаза!

– Так ничего ж не видно, ежели на глаза-то, – засмеялся Антон.

– Зато глазками блезировать очень даже недурно! Ох, братец, ничего ты в женских хитростях не понимаешь.

– Да где уж мне!

– А с куафером… спасибо, что подсказал… Я даже и не подумала… А вот теперь… Если, правда, дядюшка ее не продал, как собирался. Или не проучил… От его учения потом редко какая девка встанет! Сам знаешь, как до плетей дойдет…

Услышав про плети, молодой человек побледнел и невольно пришпорил лошадь…

– Эй, ты куда помчался-то? Эй!

Все же Катерина была ловкой наездницей и, быстро догнав брата, как ни в чем не бывало продолжила разговор:

– Только думаю, до сильных-то плетей – вряд ли. Дядюшка ведь не дурень… и не богат – имущество свое зря портить не будет. Тем более что хороший куафер рублей пятьсот стоит… А пятьсот рублей для Гаврилы Василича – деньги! Так что, если не продали… – вскинув глаза, девушка посмотрела вдаль. – Ого! Вон и Гавриловка уж. Вот так всегда – за разговорами-то не заметишь, как и приехали.

Самусевка оказалась довольно большим по здешним меркам селом с двумя дюжинами дворов, церковью