Амир промолчал, но думал он очень громко. В основном нецензурными выражениями, большинство которых было адресовано мне, а часть имели отношение к Фелиции. И еще почему-то он вспомнил о Флоре. Моей погибшей матери. Подумал мельком, в его памяти всего лишь мелькнуло ее лицо, но меня неприятно зацепило это воспоминание.

Ревенант поднялся, что означало завершение Совета.

Асиман выходили первыми. И я успел поймать взгляд Амира, полный ядовитой ненависти.

Весь мир — театр.

Но пьеса поставлена плохо.

Оскар Уайльд. Преступление лорда Артура Севила.

15 сентября 2004 Дарэл Даханавар

— Подлая продажная тварь! — сказал Вэнс, и его звучный низкий голос сорвался до хрипа. — Стерва!

Я непроизвольно поморщился, прижал телефонную трубку к другому уху. Освободившейся рукой потер ноющий висок. Как всегда после психического напряжения, страшно болела голова. Хотелось пару суток не вставать с кровати и не ощущать ничьих эмоций.

Но, будто назло, я опять не отключил телефон.

Даже на расстоянии чувствовалось — Гемрана трясет от раздражения, отчаяния, злости и, как ни странно, любви. В его мыслях, то приближаясь, то отдаляясь, мелькал женский образ. И Вэнсу не удавалось сосредоточиться ни на чем другом. Ему было плохо, муторно, неспокойно. Он ждал от меня помощи, хотя сам не знал какой.

— Все возвращается, — бессвязно говорил он, откашлявшись и вернув голосу прежнюю звучность. — Я чувствую, что это безумие возвращается, но не могу ничего сделать. Она опять нашла меня, а я думал, что все давно забыто и похоронено. Оказывается, нет, не забыто. Ее невозможно забыть. — И тут же без перехода: — Извини, сам не знаю, зачем рассказываю тебе все это.

Конечно, он не знал. Никто из людей не понимал, почему начинает испытывать ко мне привязанность и доверие. Желание открыть душу. И почему им так хорошо рядом со мной.

— Дарэл, я иду сегодня на репетицию в один, так сказать, театр. Может, пересечемся после? Хоть поговорим нормально.

Почему-то я вспомнил, какая надежда на следующую встречу с Гемраном светилась в глазах человеческого подростка.

— Давай встретимся прямо там. Не возражаешь, если я возьму с собой Лориана? Ему будет интересно посмотреть.

— Лориана? А, давешний фэн. Бери. Но я не обещаю захватывающего зрелища. Театр так себе. Любительский уровень.

— Это не важно. Где и во сколько?

Он продиктовал адрес, и я положил трубку. Посмотрел на будильник. Спать оставалось еще полтора часа.

Телефонный разговор с Вэнсом немного помог забыть о причастности к тонким интригам кланов, я с удовольствием отключился от гнусных планов кровных родственников. Решать человеческие проблемы Гемрана гораздо приятнее, чем выслушивать мысли Амира.

Хотя с большим удовольствием я бы сейчас поговорил с Лорианом, посмотрел на мир его глазами.

Выбравшись из постели, я побрел на кухню — восполнять недостаток сна едой. Открыл холодильник, некоторое время изучал его содержимое и решил, что коктейль из крови первой и второй группы будет в самый раз.

Телефон подал голос в тот момент, когда напиток был готов — подогрет до нужной температуры и перелит в стеклянный стакан. Я взял трубку, уже зная, кто это. На том конце провода сияло мягкое осеннее солнце.

— Да. Слушаю.

— Это Лориан. Я звонил тебе вчера, но никто не подходил.

Юный голос врывался в темноту моей спальни из другого мира, беззаботного и солнечного.

— Меня не было.

— Слушай, я тут подумал… ну, то есть…

Мальчишка позвонил именно сейчас потому, что я позвал его. Он, конечно, не знал этого. Но надеялся, что его осенит и он по ходу придумает тему для разговора. Однако вдохновение так и не пришло.

— Лориан, хочешь сегодня пойти с Вэнсом на репетицию? Он приглашал нас обоих только что. Ты вовремя, я как раз хотел искать тебя.

Неловкость мгновенно сменилась восторгом.

— Ух ты! Так он не шутил! Правда, меня пригласил? Здорово! На репетицию с Вэнсом! Конечно, хочу! Только… — он снова запнулся, посопел в трубку и спросил быстро, опасаясь, что я откажу сразу, — можно я возьму с собой друга? Ему тоже ужасно интересно посмотреть.

— Конечно. — Я улыбнулся про себя. — Я заеду за вами в половине девятого.

Он сказал, куда мне подъехать, и остался ждать назначенного часа, довольный, что снова увидит Вэнса.

Кровь в стакане остыла, но я выпил ее залпом и пошел одеваться.

Они вышли из подъезда ровно в половине девятого. Увидели меня, стоящего у машины. Поспешили подойти. Оба были одеты в теплые свитера, джинсы, ботинки на толстой подошве, гордо именуемые «Камелот». Оба излучали взволнованное нетерпение, а второй подросток — еще любопытство и легкое беспокойство.

— Привет, — сказал Лориан. — Это Макс. Мы с ним учимся вместе. А это Дарэл, он знаком с Вэнсом.

Похоже, знакомство с Гемраном — самое большое мое достижение за всю жизнь.

Я по очереди пожал руку каждому из мальчишек. Поздоровался как со взрослыми, чем вызвал вспышку удовольствия Макса. Открыл дверцу машины. Они забрались на заднее сиденье. И принялись болтать.

— Это «понтиак»? — Со знанием дела осведомился приятель Лориана, осматривая кожаный салон.

— «Понтиак». — Я поправил зеркало заднего вида так, чтобы видеть своих пассажиров, и повернул ключ в замке зажигания.

— А какого года?

— Прошлого.

— Клево. Хорошая машина. А у моего отца «мерс», правда, старый. Ему уже лет десять. Электроника все время летит. Сейчас хотим новый брать.

Лориан молчал и внимательно наблюдал за моей реакцией, чтобы определить момент, когда Макс надоест мне своей трепотней. Но беспокоился он напрасно. Люди никогда не утомляли.

Забавно, мальчишки одного возраста, но совершенно разные. Лориан излучал ровное теплое сияние. В его душе не было хаоса. Макс вспыхивал радостью — «Увижу Вэнса, поговорю, возьму автограф!», и тут же черная полоса гасила его восторг: «Вдруг он не захочет разговаривать со мной? Кто ОН и кто я?! Лориану всегда везет! Подписал ему подарочный диск. Надо было мне тоже с собой такой взять!» И снова яркое пятно удовольствия: «А здорово, что мы дружим. Если бы не он…» И опять траурная кайма на чувствах: «Но почему я никогда не знакомлюсь с людьми, общающимися со знаменитостями?!»

Лориан распространял вокруг ауру радости и прозрачного осеннего света. Это не значит, что он ничего не чувствовал. И волновался, и радовался, и смущался по-человечески. Но рядом с ним было спокойно. И я, задерганный вчерашними эманациями братьев, тоже успокаивался.