Натали родилась и выросла в городке на востоке США и, как многие другие дети ее возраста и социального слоя, поступила в скромный гуманитарный колледж в городе неподалеку. Она описывает себя как приятного человека и компетентного специалиста, достаточно умного, чтобы заработать себе на жизнь. Она легко схватывала суть, отбрасывая ненужные подробности; она знала, как избегать неприятностей. Она умела расслабляться в социальных ситуациях — по крайней мере, выглядеть расслабленной. Ко времени поступления в колледж ровесники считали ее великодушной, простой в общении, веселой. Так она описывала более молодую версию себя на наших первых встречах. И это описание соответствовало моему впечатлению от нее, хотя тогда ей было около двадцати пяти. Натали без проблем знакомилась с людьми и заводила друзей; она могла выбирать, каких людей привлечь в свою жизнь.

Первый год учебы в колледже Натали жила в общежитии, затем, к началу второго года, она стала снимать квартиру напару с соседкой Грейс, которой нравилось быть рядом с Натали, нравилась ее живость, ее смешные маленькие хобби типа вязания и акварелей. Они с Натали частенько рисовали вместе по вечерам. Но Грейс отошла на второй план, когда у Натали появился Фред: приятный молодой человек с мягким нравом. Они познакомились в ресторане, где она работала три дня в неделю, обслуживая ребят, с которыми сидела рядом на лекциях по литературе двадцатого века и философии. Со смехом они обсуждали раздутое самомнение студентов, с умным видом рассуждающих обо всем на свете; затем они хихикали над своим самомнением, так что никто не оставался обделенным. Фред был просто другом, затем неожиданно стал любовником. Это было внове для Натали, но она чувствовала, что время пришло. Секс с Фредом был дружеским. И это тоже было достижением — близость, а не подчинение.

Через пару месяцев после того, как они с Фредом сошлись, она привела домой нового друга, Стива, — высокого и тощего, с татуировкой в виде листа марихуаны на предплечье и южно-американским выговором. Что-то в Стиве привлекало ее, казалось таинственным, но он определенно не годился в бойфренды. Грейс нравился Фред, и она была не в восторге от Стива. Он как будто выпускал на свободу темную сторону Натали, иногда уязвимую и зловещую, которая не соответствовала остальной ее личности. Иногда казалось, что она проявляется все сильнее и сильнее с каждым месяцем.

Но Натали по-прежнему была хорошей девочкой. Все так думали. Вот почему никто — ни Грейс, ни Фред, ни даже Стив — не могли себе даже представить, что Натали проведет девять месяцев в тюрьме строгого режима задолго до окончания колледжа.

* * *

Натали не имела особенных моральных предубеждений против приема наркотиков, и они с Фредом и Стивом экспериментировали, как и многие их друзья, со всем, что попадется. Галлюциногенные грибы, даже ЛСД по случаю — это были билеты в экзотический Диснейленд, который можно посетить без долгих сборов и денежных трат. Трип начинался и заканчивался всего лишь за 8 часов, идеально для прогулки по парку и наблюдения за тем, как солнечный свет превращается в яркую радугу, так красиво, что захватывает дыхание. Затем было экстази, идеально для танцев в одном из двух местных рок-кафе, где диджеи и молодежь совместными усилиями достигала высот кайфа от союза музыки и движения. Это были «хорошие» наркотики. Они не вредят, не вызывают зависимости, не очень дорогие, и на следующей день ты работоспособен, пусть и в голове до конца не прояснилось.

Героин был другим. Поначалу мне сложно было понять, как этот самый страшный наркотик проник в жизнь Натали. По ее воспоминаниям, все началось с употребления рецептурных препаратов, например оксикодона, который доставал Стив. «Оксиконтин», «Перкоцет», «Дилаудид» — все это опиоиды, предназначенные для облегчения боли. Но Натали и Фред обнаружили, что они дают самый приятный кайф, который только можно представить. Они не отправляют вас в яркий волшебный мир, как грибы и кислота.

Вместо этого они заворачивают вас в уютный плед внутреннего спокойствия; абсолютной расслабленности. Состояние не похоже на седативный эффект транквилизатора; оно тоньше и сильнее. Чувство полного благополучия; которому ничто не препятствует; которое делает вас сонным и осоловелым. Опиаты расслабляют; устраняют ощущение опасности и позволяют разуму свободно путешествовать по фантастическому ландшафту оставаясь на месте.

Натали мало думала об этом; но подспудное ощущение угрозы долго составляло часть ее жизни. Его было сложно описать; — рассказывала она мне, — но она чувствовала риск провалиться в той или иной области — в учебе; может быть; или более широко; в социальном плане. Это стало навязчивой идеей еще до колледжа, когда она иногда становилась жертвой насмешек за свою, как она выразилась, «невзрачность». Ничего ужасного, но все равно такое тяжело переносится — постоянно существующая угроза, которая действовала ей на нервы, разъедающая душу тревога быть отвергнутой одноклассниками, которые вроде бы друзья, но на следующей неделе могут мутировать в преследователей. И даже сейчас, будучи второкурсницей с работой, бойфрендом и хорошей успеваемостью, она могла представить, как теряет все, чего удалось достичь. Это все еще могло случиться. Тревоги всегда грозовыми облачками парили над безмятежной гладью ее повседневной жизни. Пока не вмешались опиаты.

Когда Стив приносил новую упаковку оксикодона, а это случалось все чаще и чаще, Натали чувствовала радостное предвкушение, как будто собиралась домой на выходные — не в реальный дом, а в дом ее мечты, где все по-дружески к ней относятся и нет проблем. Именно тогда синапсы в ее мозге начали новую волну роста, образовав новый набор связей. И когда эти синапсы активировались, она чувствовала, как приближается луч надежды. Фреду тоже нравился оксикодон, хотя она не совсем понимала, почему. Натали и Фред закупались на несколько дней — несколько дней яркого спокойного кайфа — и наслаждались вместе после занятий или работы. Но опиаты влияют на тело, не только на то, что выше шеи, но и на то, что ниже, успокаивая желудок и замедляя дыхание и пульс. Так что через несколько недель она начала чувствовать дискомфорт, если не принимала оксикодон. Чего-то не хватало, не только в плане настроения, но и в плане телесных ощущений. Мы можем назвать это физической зависимостью, в дополнение к расцветавшей психологической зависимости Натали. (Хотя, разумеется, все в мире имеет физическую природу. И мозг — это тоже часть тела.) Другой проблемой была толерантность, еще один признак так называемой физической зависимости. К весне Натали и Фред вынуждены были принимать три или четыре таблетки по 20 мг, чтобы кайфануть. Что выходило уже дорого, даже если они толкли таблетки и нюхали порошок. Никто не зарабатывал достаточно, чтобы все шло по-прежнему и арендная плата вносилась вовремя.

Героин был намного дешевле, и Стив выглядел самодовольным, когда в один мартовский день бросил пару пакетиков по $20 на стол. По примеру Стива Фред с Натали курили его через наспех переделанную трубку для травы. Но нюхать его оказалось не хуже, поэтому в последующие недели нюхание стало их предпочтительным modus operandi. Кайф был более сильным, чем от оксикодона, но ничего, как бы бонус. Почти шокирующий водопад спокойствия обрушивался на нее через несколько секунд после того, как героин достигал легких или слизистой оболочки. И раз от раза ожидание приносило все больше удовольствия. Синапсы продолжали образовываться, а нейроны соединяться. Это была веселая поездка, и особенно потому, что никого не было за рулем.