– Какой приятный аромат, – заметил он.

– Хвалите мои духи? Да вы никак хотите меня соблазнить? Меня, оба-сан, почти старуху?

– Ни в коем случае. Просто у меня особое отношение к ароматам.

– Это отчего же?

– Мамаша моя содержала поганый ночной клуб.

– Ну зачем же так говорить о матери!

– Нет, что вы, я ее очень уважаю. Но нельзя заставить себя полюбить то, чего не любишь.

– Пожалуй, вы правы.

– И все же мне нравится ваш аромат. Такое со мной впервые в жизни.

Ивата Мидори вдруг осознала, что стоит под уличным фонарем и, улыбаясь, пытается вспомнить все детали диалога. Поглощенная своими мыслями, она не заметила затаившего дыхание Яно, который скрывался в тени храма.

– А что у вас за духи?

– «Мицуко».

Ивату Мидори несколько удивило собственное стремление вспомнить каждое слово из разговора с коротко стриженным юношей. А ведь не так давно она была замужем за человеком, лицо которого теперь совершенно растаяло в памяти. Развод стал очевидным решением, и ей даже нечего было ответить знакомым на их вопросы: «Да что же такое у вас случилось? Что не так?» Образ бывшего мужа настолько истерся, что она уже не помнила его профессию – то ли рекламный агент, то ли частный охранник, то ли Ультрамен[18] то ли еще кто. Она даже не могла припомнить ни одного разговора с супругом. Нет, конечно же, они все-таки иногда разговаривали. Но муж был из той породы людей, которые любят поболтать в людных местах вроде уличного кафе и никак не расположены к разговорам, например, в тихом баре, парке или в постели. В кафе его словно прорывало, и он, опрокидывая одну чашку кофе за другой, разглагольствовал обо всем, что придет в голову. Да и темы выбирал не банальные вроде бейсбола, моделей или настольных игр, а такие, которые большинству собеседников показались бы достаточно интересными: ранние детские впечатления, правильный подход к проблеме межличностных отношений на рабочем месте, важнейшие жизненные ценности. Но Ивата Мидори, шагая по темной пустынной улице, так и не смогла вспомнить ни единого слова из его рассуждений. Однако в голове прекрасно отпечатались даже самые незначительные детали глупого и бессвязного разговора с юношей из караоке-клуба. Разумеется, отчасти дело было во времени – с мужем она рассталась восемь лет назад, и супружеская жизнь утекла из памяти, как вода сквозь песок, тогда как партнеру по танцу она подарила на прощание скромный поцелуй всего с полчаса назад. Время чрезвычайно важно. Возможно, важнее всего на свете. Правду ли говорят пословицы? Что время лечит (но и калечит тоже). Ивата Мидори сомневалась в этом. Во многих песнях говорится о том, что время решает самые сложные проблемы и заживляет раны, но в действительности-то проблемы решает тот, кто предпринимает практические действия. А что касается ран, телесных ран, то тут в дело вступают лейкоциты и прочие субстанции. Сердечные раны? Единственный способ прекратить страдания – попросту не страдать, собрать волю в кулак и направить энергию, силы и надежды в нужное русло. Само время не лечит, просто более глубокая рана дольше затягивается, вот и все.

«Если бы я как следует постаралась не забывать мужа, авось и вспомнила бы сейчас его слова, – размышляла Ивата Мидори. – А может быть, и нет. В школе я обычно записывала то, что хотела запомнить, всякие важные вещи, о которых слышала или читала, а теперь вряд ли скажу, о чем шла речь. Что я помню о книжках, которые читала в детстве и над которыми даже плакала? А ничего! Значит, слова сами по себе неважны. Например, если тебя ранят словом или доведут до такого бешенства, что захочется убить обидчика, то сами сказанные слова со временем забудутся. Слова – всего лишь инструменты, которые мы используем для общения. Или даже больше, чем просто инструменты. Может быть, слова подобны деньгам. Деньги используются для приобретения вещей, они ведь лишь средство. Нельзя же за деньги покупать деньги. Значит, главное в словах – то, что они передают, а передают они… Что же?»

Тут у нее в голове снова возникла сцена из того похабного романчика. Замужняя героиня, собираясь на свидание с любовником, присаживается на край туалетного столика и брызгает духами на интимные места. Всего лишь деталь дешевого полупорнографического сюжета, да и вряд ли женщины так поступают в реальности, и однако же картина накрепко запечатлелась в памяти Иваты Мидори. Почему в извилинах мозга засел эпизод из третьесортного романа с продолжением, который она случайно прочла в старом журнале?

«Нет, дело не в словах, а в том, что сильнее их», – подумала Ивата Мидори, вновь замедляя шаги. Под «тем, что сильнее» она подразумевала секс, но не в том смысле, когда обнаженные партнеры переплетаются в объятиях. Тут смешивались многие понятия: и безграничное счастье, когда забываешь о самой себе, и страх, от которого мурашки ползут по спине, и ощущение самого дорогого в жизни, когда боишься уснуть и потерять его, и восторг, когда хочется прыгать до потолка, и так далее, – и все эти чувства слой за слоем сливаются в единую материю, пропитанную кровью, по́том и любовной истомой. Они запоминаются не мозгом, а телом, они впечатаны во внутренние органы, в клеточную память.

Ивата Мидори вспомнила плакаты в школьном кабинете биологии: бурая печень, синие и красные кровеносные сосуды, напоминающие корни дерева разветвленные нервные волокна, схема клетки. Человека охватывает волнение, и нервная система отзывается, мигом увеличивая кровяное давление; сердце колотится, клетки пронзает электрический импульс, и вовсе не иносказательно, а очень даже по-настоящему, – эмоции оставляют след на уровне физиологии, биологии.

«Я прожила с этим человеком три с половиной года, но ничего не почувствовала. Ничего не испытала по-настоящему. Вот и следа не осталось. Он был похож на куклу со встроенным динамиком: нажмешь ей на живот, и она начинает говорить. А тот мальчишка с короткой стрижкой? Оставил ли он во мне след?»

– Вы ведь не хотите сказать, что я напоминаю вашу мать?

– Нет, конечно.

– Но все же я старше вас.

– Иногда возраст не так уж и важен.

Слово «иногда» задело Ивату Мидори. На первый взгляд юноша с короткой стрижкой выглядел эдаким легкомысленным модником, однако его речь произвела на Ивату Мидори настолько серьезное впечатление, что каждая фраза будто на самом деле впечатывалась в тело. И оно реагировало, как реагировало бы на язык при поцелуе или пенис во время занятий любовью. Значит, слова передают смысл, и вот он-то и оставляет след.

– Что значит «иногда»?

– Если есть взаимная симпатия – или же ее нет. Возможно, все дело в химии. Кому-то нравятся женщины, например, с бледной кожей, а кто-то предпочитает смуглых. Один любит серьезных и тихих, а другой сходит с ума от диких ведьм.

Как только юноша произнес фразу «взаимная симпатия», тело Иваты Мидори вновь выдало ответную реакцию. Однако сейчас, когда она вспоминала их разговор, ей пришло в голову, что она тысячу раз слышала те же самые слова от других мужчин. И лишь когда их сказал юноша с короткой стрижкой, они глубоко проникли в самое существо Иваты Мидори. Ей вдруг подумалось, что она находится на пороге некоего важного открытия, и она снова остановилась под фонарем. Похоже, она наконец поняла, почему в памяти не осталось ни одного мало-мальского воспоминания о мужчине, с которым она провела три с половиной года в камере на двоих, именуемой браком. Просто одни вещи оставляют след, а другие нет. Конечно, для всех они разные, но есть такие вещи, которые оставляют след в каждой душе, которые притягивают любого – как, например, песни Дженис Йен притягивают участниц Общества Мидори.