— Гравитация?

— Этот раздел науки не изучали веками. Здесь предстоит сделать еще немало открытий.

— Несомненно. Я не разбираюсь в этих вопросах.

Де Монбар взял другой листок.

— В течение шести лет вы не приезжали на Табор, — прочитал он. — У вас не было прямых контактов с Измалем?

— Мы разошлись во мнении насчет моего образования. Я занимался также изучением военного дела, что его не устраивало.

— Я узнал, что вы особенно отличились на этом поприще.

Он оторвал взгляд от бумаг и посмотрел на Козимо.

— Ученый и солдат… Это довольно редкое сочетание. Вы молоды, и могли бы стать полезным многим коллегиям или армии. Знания, физическая подготовка… И все это для того, чтобы заточить себя… на луне Эерл, как сообщил мне сегодня утром Совет? Мне кажется, что это значит зарыть талант в землю.

— Я не стремлюсь быть полезным, разве что самому себе, — сказал Козимо.

Он произнес это довольно жестко.

— Понятно, — отозвался де Монбар. — Молод и уже со сложившимися взглядами на жизнь. Вы красивый парень, Козимо. Вы должны нравиться женщинам. Но на луне Мыслителей вы не сможете встретить особу противоположного пола.

— Это не является моим приоритетом.

— В вашем возрасте?

— Всему свое время.

Де Монбар нахмурил брови, ему совсем не нравился тон юноши. Он бросил листки на стол перед секретарем.

— Ладно, — сказал он, будто возвращаясь к сути разговора. — Знаете ли вы Альпа Малекорна?

— Да. Он приехал на Табор за год до моего отъезда. Это был очень одаренный ученик. Я удивился, узнав о его изгнании.

— Ваш дядя застал его на месте преступления — он передавал секретную информацию мусульманским шпионам, планировавшим напасть на христианские поселения в Святой земле.

— Вы думаете, что он замешан в убийстве Измаля? — спросил Козимо.

— Более того — я убежден в этом. Он хотел отомстить. За этим человеком трудно уследить. Он много путешествует. Мы не знаем точно, где он находится в данный момент. Кроме того, он изменил свою внешность — вернее, изменилось его лицо. Из донесений стало известно, что у него появился шрам на лице, и это сделало его неузнаваемым.

— Шрам?

Де Монбар кивнул.

— Кроме, предположительно, мести этого бывшего ученика, мы не видим другого явного мотива преступления.

А вы?

— Я тоже, — ответил Козимо, решив не упоминать о письмах Хьюго де Пайеиа и о его намеках на предательство.

— Не беспокойтесь, мы найдем Малекорна, рано или поздно. Расследование почти закончено. Оно не было долгим и сложным.

Козимо взглянул на стопку папок в ящике, стоявшем у ног секретаря. Для небольшого расследования были собраны довольно внушительные доказательства.

— А паломничество, совершенное Измалем? — спросив юноша. — Вас оно не интересует?

Де Монбар пожал плечами.

— Пока он совершал паломничество, не возникало повода для преступления. Альп — наш единственный подозреваемый, но зато какой!

Тем не менее вскоре он снова заговорил о паломничестве.

— Известно ли вам что-либо о роли Измаля в организации похода паломников из Труа?

— Он никогда мне об этом не говорил.

— Никогда?

— Я знаю не больше других.

— Хорошо.

Этот довольно формальный допрос вскоре закончился, и Козимо подписал свой показания. «

Андре де Монбар приказал открыть кабинет Измаля, в котором, впрочем, ничего не нашел. Единственные сведения, которые ему удалось собрать, относились к шести годам пребывания Альпа в Гильдии. Затем де Монбар покинул планету.

Вина Альпа Малекорна в убийстве на Драгуане была пригнана официально.

* * *

Перед тем как покинуть цитадель, Козимо передал в дар сиротам Табора дом Измаля. С собой он увез только деньги, доставшиеся ему в наследство. В дорожную сумку он бережно положил письма Хьюго де Пайена, осколок Башни, оружие и два пояса. Эти пояса были разработаны с использованием результатов его исследований по гравитации. Он всегда брал их с собой.

Он уехал еще до подсчета голосов на выборах нового Великого Магистра.

Когда он добрался до космического порта, на горы опустилась ночь. Молодой человек предупредил власти о дате своего отъезда, и челночное судно уже было готово к отбытию. Он уложил багаж и занял место в кабине пилота. На контрольной панели он нажал на кнопку автовозвращения на орбитальную станцию. Подъем был плавным. Козимо бросил прощальный взгляд на планету. В темноте ночи светились две точки: космический порт и созданная Измалем Ги цитадель.

Он знал, что больше никогда не вернется на Табор.

Через несколько минут он уже управлял своим кораблем. Маршрут был утвержден. Он отправил координаты луны Эерл и указал этапы следования. Сойдя с орбиты, он включил реакторы и вошел в коридор для судов дальнего следования.

Табор вскоре превратился в светящуюся точку в темноте ночи. Однако молодой пилот выждал еще несколько часов, прежде чем войти в гиперпространство. Он написал три зашифрованных сообщения, предназначавшихся кор- респондентам, зарегистрированным под кодовыми именами, отправил их и подождал подтверждения о получении; затем он проверил, находится ли уже его корабль вне зоны контроля радаров, расположенных на Таборе. Убедившись, что недосягаем для них, он свернул с заявленного им маршрута, нарушая тем самым существующие правила, запрещающие всем кораблям покидать коридоры дальнего следования и пропадать из вида.

Козимо Ги вошел в гиперпространство. Он погрузился в холодную бездну тьмы. Его корабль мигнул огнями, подобно искорке, а затем исчез в космическом пространстве…

Пифагор заявлял, что „это спорный вопрос, имеются аргументы за и против, как в пользу первого, так и в пользу второго, и еще следует понять, исходим ли мы из равнозначных предпосылок…“ Сократ говорил: „Я знаю только одно: что я ничего не знаю“. Смиренное признание в собственном незнании Архесилас, впрочем, считает дерзостью и утверждает, что мы даже не мажем знать, что ничего не зноем.

Петрарка. Мое невежество и невежество других

Километровый адмиральский корабль приземлился на звездную базу Ашем.

В одном из залов, предоставленных в распоряжение гостей, находились мужчина и женщина. Мужчина, одетый в серый комбинезон, был выше среднего роста. Его кожа имела нездоровый вид, лоб закрывала светлая челка, а нос был отрезан. Зарубцевавшаяся рана вызывала отвращение. Он переступал с ноги на ногу, явно чувствуя себя неловко, и бросал тревожные взгляды на свою спутницу.