– Иди ко мне, фея, – сонно шепнул он.

Мишель села на кровать и сбросила туфли, затем через голову сняла юбку, оставшись в трусиках и корсете. Пусть полюбуется. Фрэнк, накрутив на палец ее белокурый ло­кон, притянул жену к себе.

– Эй, красотка! Почем ночь?

– Дорого, – успела отозваться Мишель, прежде чем он запечатал ее губы поцелуем.

– На такую не жалко. – Его ладонь легла на полуобна­женную, приподнятую корсетом грудь Мишель. – Сними это! – Приказ был исполнен в полминуты. Фрэнк приль­нул губами к шее жены, и она блаженно вздохнула. Пятница – самый счастливый и самый трудный день недели. Вся семья довольна, но все устали.

– Ты знаешь, солнышко, как я тебя хочу, но…

Мишель чмокнула мужа в колючий от щетины подбо­родок. Она знала: пройдет часа три-четыре, и он наверняка разбудит ее, настойчиво и страстно.

Мишель действительно была разбужена среди ночи, но не нежными руками мужа, а диким шумом и топотом мно­жества ног на лестнице. Где-то внизу безудержно лаял всегда такой спокойный Поуки. Не успела Мишель сесть на кровати, как по спальне заметался багровый луч. Боже милостивый! Пожар!

– Фрэнк!!! – взвизгнула она.

Его глаза распахнулись мгновением раньше, вместе с грохнувшей о стену дверью спальни. Еще мгновение спус­тя кровать была окружена вооруженными людьми в форме.

– Полиция! Не двигаться! Руки за голову! – Резкие команды сыпались, будто удары хлыста. Мишель поверну­ла голову, чтобы увидеть Фрэнка, но была остановлена гру­бым окриком над самым ухом: – Не двигаться! Руки вверх!

В душе Мишель вспыхнула надежда на то, что все это лишь дурной, жуткий сон. Вспыхнула и тут же погасла. На ее запястьях защелкнулись наручники; зловещий лязг и холод металла стал доказательством реальности ночного кошмара. Лай Поуки звучал все ближе и вдруг оборвался. Господи, что они сделали с собакой?

– Фрэнк!!!

– Не смейте ее трогать, сукины дети! – взревел Фрэнк, пытаясь вырваться из хватки двух дюжих полицейских.

Мишель вдруг с ужасом поняла, что сидит по пояс го­лая на виду у десятка чужих людей.

– Это какая-то ошибка! – закричала она. – Вы пере­путали дом! Наша фамилия Руссо!

– А то мы не в курсе, – хохотнул один из копов.

– Маму-уль! – донесся снизу всхлипывающий, дро­жащий от страха голосок Фрэнки, и Мишель сразу забыла о наготе.

– Все хорошо, милый, – отозвалась она и взмолилась, глядя на ораву полицейских: – Не трогайте детей! Говорю вам, это ошибка. Оставьте детей в покое!

– Давай, Руссо, объясни ей, в чем ошибка, – гаркнул один из полисменов, повисших на Фрэнке. Тот разразился площадной бранью, до сих пор не звучавшей в стенах этого дома.

Двое полицейских стащили Мишель с кровати. Она за­мотала головой, чтобы прикрыть волосами голую грудь, но даже нагота сейчас ее не трогала. Дети. Страх за детей переполнял ее, вытесняя все прочие чувства.

Поливая копов руганью, Фрэнк саданул того, что стоял слева, руками в наручниках. Наказание не заставило себя ждать: полицейский, не задумываясь, ударил Фрэнка ко­леном в пах. Тот взвыл и рухнул на кровать, корчась от боли.

– Мамуль! Маму-уль! – Плач сына и жалобный голо­сок Дженны были едва слышны из-за ужасающего грохота внизу, где, похоже, крушили мебель.

Мишель затрясло. Прокладывая себе путь между ног заполонивших комнату людей, мимо нее прошмыгнул Поуки. Если бы он мог постоять за детей!

– Черт побери, да привяжите вы пса, а женщине дайте что-нибудь из одежды, – сказал, входя в спальню, какой-то тип в штатском и накинул на Мишель блузку. – Уведи­те ее отсюда и позовите Маккорт.

– Маккорт занята. На ней дети. Она с ними уедет.

– Куда?!! – в панике выкрикнула Мишель. – Куда вы увозите моих детей? Не надо! Прошу вас! Где дети?

Ни слова в ответ, словно она кричала в пустоту.

– Я сказал, позвать Маккорт! – заорал тип в штат­ском. – Мне нужны две женщины-офицера! И какого чер­та тут делают федералы? Это наша юрисдикция!

– Уж больно лакомый кусочек, – заметил один из по­лицейских. – Каждому отхватить охота.

– Фрэнки! Дженна! – выкрикнула Мишель. – Вы где? Чья-то рука с немилосердной силой вцепилась в ее плечо и потащила по коридору. Возле комнаты сына Ми­шель умудрилась ухватиться скованными руками за перила. В детской тоже вовсю орудовали полицейские – выва­ливали на пол конструкторы и ящики с игрушками, стас­кивали с кровати матрацы, сдирали со стен полки и опро­кидывали шкафчики. Самого Фрэнки волокла из детской женщина в форме офицера полиции.

– Мамуля! – Он вскинул к Мишель залитое слезами, распухшее личико. – Они плохие! Они Поуки выгнали!

– Маккорт, принимайте ее! – раздался приказ за спи­ной Мишель. – Ребенка заберет Джонсон.

– Нет! – всхлипнула Мишель. Не отрываясь от перил, она умудрилась изогнуться всем телом, чтобы прикоснуть­ся губами к макушке Фрэнки. – Не забирайте детей! Я с ними…

– Размечталась! – съязвил голос за ее спиной, и та же рука рванула Мишель от перил. Водопад волос накрыл ее лицо. Потеряв равновесие, она упала на колени и вздрогнула от громкого плача сына.

– Не надо, милый, не плачь. Все хорошо?.. – Мишель выдавила улыбку. Все хорошо. Никогда в жизни все не было так плохо.

– Джонсон! – басом рявкнула пресловутая Маккорт, свесившись через перила.

Вместо ответа снизу оглушительно зазвенело разбитое стекло. Из другой детской полицейский вытащил сонную, упирающуюся Дженну.

– Моего Пинки забрали! – пожаловалась дочь. Мишель все еще стояла на коленях. Она не понимала, что происходит, не знала, что делать, и держалась из пос­ледних сил, чтобы не зарыдать в голос, как ее маленький сын. Двое полицейских подхватили Мишель под руки, и, пока они тянули ее к лестнице, она успела увидеть, как варвар в форме разодрал плюшевого зверька на две поло­вины, вывалил пуховые внутренности на пол и разворо­шил.

– Нет! Нет! – Дженна с криком рванулась за своим любимцем.

В этот момент еще одна женщина в форме бегом под­нялась по лестнице, нашла глазами Дженну и опустила ла­донь ей на плечо.

– Пойдем, – приказала она и оглянулась на Фрэнки, отбивающегося от Маккорт. – Мальчика я тоже заберу. – Потом она посмотрела на Мишель; взгляд был полон тревожного сочувствия. – Все будет хорошо. Поверьте, с детьми все будет в порядке. Скажите им, чтобы спуска­лись.

Хоть кто-то отнесся к ней по-человечески среди этого ночного кошмара! Мало что соображая, Мишель механи­чески кивнула.

– Все в порядке, – шепнула она рыдающему сыну и повернула голову к дочери. – Все в порядке. Пойдем вниз.

Она лгала и сама это понимала. Все в порядке?! И дом, и жизнь семьи Руссо рушились у нее на глазах. Гостиная в мгновение ока превратилась из картинки с обложки журнала «Домашний очаг» в адовы декорации. Полтора десят­ка вандалов швыряли книги с полок на пол, раздирали в клочья диван и резали ковер. Мишель молча смотрела на это в шоке от надругательства над всем, что было ее гор­достью.