Надевать очки Игнатьеву не потребовалось: зрение у него было отличное, на зависть молодым. Пробежав содержание, сунул лист так, будто тот горел.

– Заберите… – буркнул он.

– Что об этом думаете?

– Думать нотариусу не полагается, мы за правильностью документов следим, подписи заверяем и лица удостоверяем…

– И все же…

– Родион Георгиевич, сделайте милость великую: пока мы тут обитаем, не показывайте, что мы приятельствуем и даже знакомы. Ни к чему это…

Игнатьев тронул его за локоть, старческие пальцы впились неприятно, и быстро засеменил по лестнице. Слово Ванзаров держал непременно, даже если это было крайне неудобно для него. Тем более психологика вылущила мрачного старика, как орех.

Несомненно, Игнатьев здесь ради немалого куша, который и мертвого с места поднимет. Заработок у нотариуса регулярный, но мелкий. А тут, видимо, обещано столько, что можно уйти на покой, продав контору. Если старик опасается, значит, ставки чрезвычайно высоки.

Куда важнее другое: он видел этот почерк. Ванзаров помнил, с какой трепетной любовью Игнатьев относился к правильному, чистому почерку. А тут – не обратил внимания на такую каллиграфию. Логичное объяснение одно: он боится автора этого послания. Боится того, кто боится, что его убьют.

Записная книжка Г. П.

Дорогая Агата, события начинают сплетаться в клубок не хуже того, что крутите вы, сидя в моем маленьком саду в кресле-качалке. Как я о нем скучаю! Впрочем, сейчас не время предаваться воспоминаниям.

Зная мою осторожность, можете вообразить, как тщательно я проверил место моего временного пребывания. Запоры на двери и окнах показались надежны, матрац довольно мягким, а ковер как раз таким, чтобы скрадывать шаги, если мне понадобится незаметно оказаться у замочной скважины. Я бы предпочитал оказаться на другом этаже, где разместились более интересующие меня персонажи, но портье не в состоянии был понять ни одного языка, которым я владею. Рядом со мной поселился тот самый возмутительный тип, щеголяющий своим богатством, тихий старичок, господин с русской бородой, по моему пониманию – коммерсант очень средней руки, и неприятная личность с пошлыми кошачьими усами, с которой я бы предпочитал не иметь ничего общего. Расположение в бельэтаже имеет свои преимущества. Так, я могу наблюдать из окна, кто и когда покидает наш пансион и возвращается в него. Все это, конечно, мило, но ни на шаг не приблизило меня к разгадке тайны, из-за которой я очутился здесь в легкомысленных ботинках.

Вас всегда интересовало, дорога Агата, каким образом я подбираюсь к преступнику. От вас ничего не буду скрывать. В первую очередь надо составить непредвзятое мнение о каждом, кто оказался в круге подозреваемых. Затем выделить из них наиболее и наименее вероятных кандидатов. Затем все ближе и ближе подбираться к виновнику, настолько осторожно и умно, чтобы он не смог заранее догадаться. Такая методика всегда приносила мне успех. Надеюсь, что в России она принесет мне победу.

Как вы помните, мне было поручено отыскать одну ценную пропажу. Вещица должна непременно быть у вора, потому что он не рискнет оставить ее в доме. Как видно, подозревая, что его могут обыскать. В такой ситуации грубый полицейский ум предложил бы перерыть все вещи и довершить дело личным досмотром, наверняка пропажа найдется. Такой метод для меня неприемлем. Найти украденное важно, но не менее важно понять причины, подтолкнувшие к преступлению. Ведь понять преступника – это добавить бесценный опыт в копилку знаний сыщика, который непременно пригодится в дальнейшем. Надеюсь, что эти скучные размышления не утомили вас, дорогая Агата. Пора перейти к делу.

Еще в вагоне я заметил, что в семействе господина Веронина не все гладко, хоть пожилая дама и ее молодая родственница прилагали все усилия, чтобы казаться беззаботными. Мне показалось, что милая барышня Марго не испытывает к своему родителю теплых чувств. Если не сказать больше. Несмотря на всю ее холодную, северную красоту, которая может затмить разум куда более слабый, чем мой, нельзя не видеть, какой это сильный характер. Из такого характера, как из яйца дракона, часто вылупляются самые опасные преступники. Чему я был не раз свидетелем. Это самый опасный вид преступников, который не изобличит ни лучший физиогномист, ни самый опытный френолог, ни тем более доктор психологии. С виду такие преступники кажутся самыми очаровательными, невинными существами, воплощениями мягкости и добросердечия. Именно такая маска позволяет им совершать чудовищные преступления. Чувство стыда у них атрофировано полностью. Они уверены в своей безнаказанности и ничего не боятся. В этой безграничной храбрости они способны на многое. Если не сказать на всё.

Остается только надеяться, что я глубоко ошибаюсь с этой барышней или в лучшем случае она еще не доросла до вершин коварства. Но бутон уже завязался. И этому вскоре нашлось подтверждение.

Готовясь к обеду, я посчитал долгом воспитанного человека почистить пиджак, запылившийся в дороге, взял платяную щетку и вышел в коридор. К сожалению, я вынужден делать работу горничной, но мне объяснили, что зимой штат прислуги значительно сокращен. Что ж, я всегда готов к новым испытаниям. Стоя в коридоре и борясь с пылинками, я услышал, как внизу громко хлопнула дверь и раздались возбужденные голоса. Хоть спорящие пытались сдерживать себя, до меня отчетливо доносилось каждое слово. К некоторому удивлению, я понял, что столкнулась Марго со своим отцом. Я сильно сожалел, что не изучил русский перед поездкой. Мне казалось, что в этой стране все приличные люди свободно говорят по-французски, как уверял меня мой майор. Реальность оказалась далека от ожиданий. Марго и господин Веронин спорили на повышенных тонах.

Я не мог разобрать точных слов, но призвал на помощь мою тонкую интуицию, закрыл глаза, расслабил мышцы спины, немного запрокинул голову назад и представил, что я знаю этот язык, я могу его понимать, я впитываю слова, как ветер. Я слышал об этой интересной методике, но никогда не пользовался ей. Теперь же настал шанс применить ее в действии. Я точно поступил по инструкции. Стоять с закрытыми глазами оказалось не так просто, мне потребовалось широко расставить ноги, чтобы удержать равновесие. Но как только баланс был достигнут, я смог сосредоточиться на разговоре.

Не прошло и мгновения, как вдруг я осознал, что понимаю, о чем идет спор. Нет, слова для меня по-прежнему были не ясны, но смысл стал отчетлив и прозрачен, как будто я наблюдал чужую жизнь через тонкий тюль, который смазывает общую картину, но показывает все контуры. Это было восхитительное чувство, дорогая Агата, чувство победы разума над несовершенством человеческой природы. Но не буду слишком гордиться, чтобы вы не подумали, что я хвастаюсь. Скромность – моя вторая натура. Между тем спор шел серьезный. Изложу вам так, будто я и в самом деле обладаю искусством мгновенного перевода.

Господин Веронин обвинял дочь в неблагодарности, что родители часто себе позволяют. Марго отказывала ему в том, что он был для нее хорошим отцом. Она резко заявила, что будет вести себя так, как считает нужным, и ему недолго осталось над ней властвовать. Кажется, она хотела немедленно покинуть этот пансион.